Песня Обманщика

Но события, крутившиеся вокруг Маркуса Салония Квинтилиуса, были совсем иного рода. По слухам, он был легионером и родом не из Лукки. Кроме того, он был свободным человеком с определенным общественным положением, хотя и не настолько прочным, чтобы защитить его от разразившегося скандала.

Как и все громкие скандалы, он, похоже, был связан с сексом, разбитым сердцем и трагедией. Я услышал с полдюжины дико отличающихся друг от друга изложений фактов, из которых собрал воедино гораздо менее непристойную хронологию событий. Маркус Салоний, как я понял, влюбился в мужчину. На первый взгляд в этом факте не было ничего такого. За исключением того, что оба мужчины были свободными людьми, а сексуальные отношения должны были существовать только между свободными людьми и рабами. Или с женщинами, которые для большинства легионеров были не более чем рабынями.

Слова Фалура эхом отдавались у меня в голове, когда я восстанавливал историю Маркуса Квинтилиуса из непристойных слухов и недомолвок. Несмотря на расстояние, отделявшее Римскую Империю от Суориса, обе культуры, казалось, разделяли тревожно примитивное отношение к сексу. «Вот что ты делаешь со своими врагами», — сказал Фалур, когда я обхватил ногами его талию и опустился к нему. Как будто занятия любовью были наказанием. Знакомый холодный кулак горя сжался в моей груди, хотя, возможно, его хватка уже не была такой яростной, как несколько недель назад.

Я поставил кружку с водянистым, соленым вином.

— А чего же он хочет? — спросил я мужчину рядом со мной, который упивался своей историей о том, как Маркус Салоний был обнаружен в муках страсти с другим свободным человеком и несколькими козами.

Мужчина остановился на полуслове, моргая на меня. У меня было достаточно времени, чтобы пожалеть, что я купил ему так много вина, прежде чем он прочистил горло.

— А? Кто чего хочет?

— Маркус Салоний, — сказал я. — Легионер. Что он делает в Лукке?

Еще один мужчина за нашим длинным, общим столом презрительно фыркнул.

— Пытается не продать себя в рабство, вот чего.

— Извращенец, — выплюнул кто-то. — Ты только посмотри на него. Он никогда не снимает плаща. Десять к одному, что у него на плечах остались шрамы от порки. После всего, что он сделал, ему повезло, что он остался в живых.

— Ну, за хлеб этим не заплатишь, — добавил другой мужчина, вызвав дружный взрыв смеха.

Я задержался еще на несколько минут, улыбаясь под иллюзий хорошо одетого, но совершенно непримечательного путешественника. Он был не отсюда, этот Маркус. Он был достаточно умен, чтобы не возвращаться к своей семье, и достаточно умен, чтобы отболтаться от казни.

Бросив на стол несколько монет, я извинился и вышел из бара. Ночной воздух стал прохладнее, и узкие улочки Лукки наполнились туманом, поднимавшимся от реки Серкио. Луна была почти полной, придавая туману сияющий оттенок и заставляя весь город сиять, как серебро.

Эта часть Мидгарда совсем не похожа на Суорис, говорил я себе, следуя по пологим улочкам вниз, позволяя мыслям плыть в тумане плохого вина. И все же что-то в холодном ночном воздухе заставило мое горло сжаться. Я понял, что вытащил из кармана лист Фалура и теперь вертел его в ладони, проводя пальцами по его острому, тонкому краю. Добравшись до пристани вдоль реки, я поцеловал листик и положил его обратно в карман. И тут же мне не хватило его гладкого веса между пальцами.

Печально известный Маркус Салоний спал за грудой пустых бочек. По докам было разбросано несколько бессознательных тел, некоторые из них были исследованы крысами, и большинство из них были почти стерты дымкой алкоголя, поднимающейся от распростертых тел. Маркус был единственным, кто носил плащ. Кроме того, он был единственным, кто, когда я толкнул его ногой, повернулся ко мне лицом с клинком в руке.

— Маркус Салоний Квинтилиус? — спросил я.

— Кто ты такой, черт возьми? — выплюнул он.

Я ожидал, что он будет пьян. При таких обстоятельствах я был бы чертовски пьян. Но голос Маркуса звучал трезво, и он двигался плавными, отработанными движениями бойца. Его темные глаза злобно сверкнули, когда он оценивающе посмотрел на меня.

— Я хочу знать, что с тобой случилось, — сказал я. — А потом у меня есть для тебя работа.

— Пошел ты.

Я пожал плечами.

— Ну и ладно. Если у тебя есть предложение получше, я оставлю тебя в покое.

Он позволил мне сделать почти дюжину шагов, прежде чем окликнул меня.

— Подожди!

Я обернулся и увидел, что он убирает кинжал в ножны и стряхивает пыль с туники. Он молчал, когда я присоединился к нему.

— Что это за работа? — спросил он.

— Разве это имеет значение?

Туман вокруг нас рассеялся. Я видел, как опустились его плечи.

— Нет, — признался Маркус. — Это не имеет значения.

Что-то в его жалком тоне заставило меня насторожиться. Я положил руку ему на плечо. Он даже не отстранился. Когда он встретился со мной взглядом, что-то яркое и горячее вспыхнуло между нами.

— Что тебе нужно знать? — спросил он.

Я вздохнул. Честно говоря, искра, которая только что пробежала между нами, сказала мне все, что мне нужно было знать о Маркусе Салоние Квинтилиусе.