Песня песка

– Садху́ни, – сказал Кханд. – Я пойду искать место для гиры.

Нив хотел возразить, что проще поставить гиру у корабля, пока не разошлась буря или смерч – или что тут на границе зоны молчания путает местами небо и песок, – но решил, что не стоит спорить со стариком, который совершил уже три тысячи вылетов.

У Нива было время, чтобы осмотреться.

Горы, которые мерещились ему в иллюминаторе корабля, оказались припорошенными пылью камнями. По сравнению с величественными холмами рядом с ламбдой мекхала-агкати была плоской, как равнина. Над мелкими дюнами, причудливо повторяя их изгибы, текли тонкие ручейки красноватой пыли. Единственный высокий бархан, похожий на застывший в песке гребень волны, лишь немного возвышался над виманом.

Небо, пугающе багровое в вышине, необычно темнело у горизонта. От серповидных дюн вдалеке поднималась страшная полуденная ночь.

Кханд, закончив свои непонятные поиски, неторопливо возвращался к виману.

– Смотри, там! – крикнул Нив старику.

– Яна́ти! – хмуро ответил Кханд.

– Что? В смысле? Мы успеем?

– Это до нас вообще не дойдёт, мааван! Здесь всегда так. Нир бхайана!

Маска у Кханда засвистела, как прохудившийся баллон с воздухом, и Нив понял, что старик смеётся. Кханд встал рядом с контейнером и с важным видом упёрся костистыми кулаками в поясницу.

– Я подыскал там местечко хорошее. Песок пока проверю, а то лопатку взять забыл. А потом вместе перенесём эту ва́сту. Праса́р?

Кханд нырнул в пассажирский отсек, что-то торопливо погремело, металл об металл, и старик вылез обратно на пекло с короткой изогнутой лопаткой, больше похожей на какое-то изощрённое орудие для пытки.

– А почему нельзя установить гиру здесь? – спросил Нив. – Насколько я понимаю, не должно быть никакой разницы.

Кханд недовольно покачал головой и направился к ближайшей дюне, закинув лопатку на плечо. Нив поплёлся за ним.

Ветер усиливался, обдавал их колкими брызгами песка. Темнота у горизонта поднималась всё выше. Нив шёл, опустив голову. Его ноги в тяжелых и неудобных ботинках с толстыми, как у хромых, подошвами глубоко проваливались в песок.

– Ветер тут всё-таки совсем нехороший, – пробормотал он.

– Вон там! – крикнул Кханд.

Нив поднял голову.

– Читра́йя! – проскрипел старик сквозь забитые фильтры маски, показывая на темноту у горизонта.

– Да что вон там-то?

– Ветер, как ты говоришь, нехороший. Ре́шма! А здесь – так, приятный ветерок.

Раскалённая песчинка угодила Ниву в глаз, он вздрогнул и зажмурился. По щеке заскользила слеза.

– Мне казалось, в таких случаях вообще не летают, – проговорил он, смахнув слезу.

– Здесь по-другому и не бывает. Когда летать, если в таких случаях не летать? Вообще, что ли, не летать абхила-сита? Это же мекхала-агкати! Думаешь, почему её так назвали?

Кханд остановился, скинул с плеча лопату и вдавил её ногой в рыхлый песок.

– Но всё-таки, – не унимался Нив, – не может вся эта пыль как-нибудь повредить двигатели?

– Аса́тья, – ответил Кханд.

На крыше вимана загорелись сигнальные маячки. Их частое нервное мерцание было похоже на беззвучный крик о помощи.

– Вот, ещё один боится ветра! – пробурчал Кханд. – Виманас! На кой ляд тут включать систему оповещения, если всё равно ничего не работает?

Нив вдруг подумал, что пилот испугается бури и улетит, не дождавшись их возвращения – бросит их здесь, посреди мёртвых песков, где они не протянут и часа.

Кханд копал, нетерпеливо переходя с места на место. Он глубоко зачерпывал лопаткой песок, но стенки ямки тут же осыпались. Наконец он остановился и, выругавшись, вытер лоб рукавом.

Он тяжело и хрипло дышал. Его куртка потемнела на груди от пота.

– Может, попробовать там? – предложил Нив, показывая на подветренную сторону дюны.

– Плохое место! – сплюнул Кханд. – Кустхаа́на!

Но всё же направился к дюне. Там он копнул несколько раз и, удовлетворившись, кинул лопатку в песке и махнул Ниву. Они вместе перетащили гиру к дюне, но нести её по песку, расползающемуся под каждым шагом, было непросто даже вдвоём.

Контейнер открывался сбоку и тут же распадался на две половинки, как сломанная скорлупа – Нив неудачно разомкнул тугие, похожие на когти крепления, и гира с глухим стуком повалилась в красный песок.

Он удивлённо уставился на длинное клиновидное устройство из тёмного металла, которое напоминало огромный бур для зыбучих песков. К верхней части гиры крепилась сфера из мутно-белого стекла, выглядевшая точь-в-точь, как уличный фонарь, а посередине корпус обхватывал толстый обруч с раздвижными креплениями – тренога.

Придерживая гиру за обруч, спотыкаясь, поднимая облачка пыли, Нив и Кханд воткнули её, как флагшток, в разрытую яму. Кханд, сверившись со своими записями, заставил развернуть гиру в противоположную сторону, а затем стал поворачивать по часовой стрелке сферический фонарь. Гира скрипела так, точно весь её механизм проржавел насквозь. Сделав несколько оборотов, Кханд отошёл на пару шагов и, повернувшись к Ниву, сказал:

– Сейчас!