Песня, призвавшая бурю

– Очень интересный призрак… – пробормотал Кьян. Мне показалось или он будто забавлялся? Вот он наклонил голову набок. Было слишком темно, и я не видела его глаз. Интересно, сейчас их цвет тоже беспрестанно менялся, как во время нашей первой встречи? – Потому что обычно призраки меня избегают. И на то есть причины. Я отправляю их за завесу, если они подходят ко мне слишком близко… или преследуют меня… или испытывают мое терпение.

Его слова были адресованы мне. В этом я даже не сомневалась. Они были скрытым предупреждением. Или даже скорее угрозой. Но почему? Почему он просто не нападал на меня?

– Точно так же… – Кьян отвернулся и посмотрел на Кили, – …я поступаю и с живыми, которые не в меру любопытны.

Контрабандистка откашлялась и потупила взгляд.

– Что ж, мне, можно сказать, повезло, что только я знаю, какие выходы сегодня безопасны.

И сломя голову бросилась с перекрестка в один из коридоров. Кьян посмотрел ей вслед и издал тихое рычание. Он, похоже, раздумывал, но вскоре его голос едва слышно проник сквозь тени.

– Немедленно покинь туннель или умри.

Больше он не сказал ничего. Даже не повернулся ко мне снова, а последовал за Кили.

Через пару мгновений я решилась. Даже если я терпеть не могла, когда мне покровительствовали, я все же не была глупой. И от жизни пока не устала. Подобные угрозы не стоит игнорировать. Лучше просто поблагодарить судьбу, а потом ноги в руки и деру.

Я прислушалась. Между «немедленно» и «пусть сперва спятивший вакар уйдет достаточно далеко, чтобы не попасться ему в руки» грань была почти прозрачной. Я решила довериться чутью и помчалась прочь, как только стихли шаги Кили. Я бежала так быстро, как только могла, не оглядываясь и не обращая внимания на призраков, которые, наверное, пытались напугать меня. Я бежала до самой тяжелой железной решетки, к солнечному свету, и колючий кустарник ежевики показался мне едва ли не самым прекрасным зрелищем на свете. Тяжело дыша, я прислонилась к городской стене.

Что теперь? Может, угроза Кьяна и прогнала меня из туннеля, но я бы все равно не сдалась и не отступилась. Следовало срочно предупредить Ареза. Сейчас даже больше, чем когда-либо.

Мое скверное настроение и вновь обретенное упрямство слились в одну мрачную решимость, из-за которой я бы забеспокоилась, не будь мне это сейчас так неважно. Теперь я воспринимала это дело как нечто личное. Я просто ненавидела, когда меня недооценивали. И это означало переход к плану Б, более известному как «Будь что будет, остальное к чертям». Также это означало, что я в любом случае должна была найти способ проникнуть в город. Если понадобится, я при задержании такую суету наведу, что меня лично к Сиру сиров отведут.

Я мрачно зашагала вперед – вдоль городской стены к Южным воротам и одновременно к ближайшему скаллу, которому я планировала сдаться. Но, видимо, случаю – или судьбе – было угодно, чтобы план Б не осуществился, потому что решение проблемы вдруг само упало мне в руки. В очереди у ворот очень выделялась пестрая процессия, которая, похоже, прибыла совсем недавно. Герб на флагах и каретах я не знала, но кому бы еще мог принадлежать герб с увенчанной короной лютней над сияющим синим морем, если не самому известному менестрелю страны.

Вот и мой пропуск в Вальбет…

О мятежниках и соперниках

Убедить Тилларда оказалось несложно. Вот контроль проходить было уже сложнее. Но Тиллард с таким рвением отыгрывал весь этот спектакль, как будто от этого зависела его собственная жизнь. Скороход и Бобер, которых он, похоже, нанял как дополнительных телохранителей, изо всех сил его в этом поддерживали. И пока снаружи велась жаркая дискуссия с вакарами, я сидела как на иголках в третьей по счету карете его пышной процессии. Одна из танцовщиц Тилларда наспех обрядила меня в белое платьице с красными лентами и вышивкой, в такие были одеты все девушки из свиты менестреля. Те же цвета были и в костюмах у мужчин. Кроме самого Тилларда, разумеется.

– О, неужели же вы не видите, черновлюбленные Железные тени?! – с пафосом вопрошал Тиллард. – Я в красном от кончика пера на шляпе до кончиков моих сапог, дабы выразить восхищение и поддержку нашей королеве. Потому что красный – это Ее цвет. Красный, как локоны Киссай, богини пламени и всех кузнецов. Красный, как эликсир жизни в наших венах, который нам однажды даровала богиня света Эрисс! Красный, как ленты в гривах моих лошадей. Красный, как кушаки моих музыкантов. Красный, как цветы в волосах моих танцовщиц…

Цветы, к сожалению, были и в моих волосах тоже. Сделать с этим я ничего не могла, поскольку должна была выглядеть как часть его ансамбля. Если бы я сделала все так, как мне по вкусу, это привлекло бы еще больше внимания, чем мои волосы и без того уже делали. Но вакарам это в глаза не бросилось. Они едва успели окинуть взглядом внутреннее убранство кареты и ее пассажиров, прежде чем Тиллард снова подал голос: