Песня Птицелова

– Слушай и не удивляйся. Вашего палача я знаю с детства. Он мой лучший друг, с ним в моей жизни много чего связано, и хорошего, и плохого. Мы даже одно время врагами были. По недоразумению, считай, по моей глупости. И сюда я, кстати, попал, получается, из-за него, из-за Пашки…

Сашка не стал от нее скрывать ни одной детали их с Павлом взаимоотношений. Рассказал про братскую привязанность, про боль и злость, когда Ира предпочла ему друга, про долгие месяцы ненависти и попытки забыть о предателях, вычеркнуть их из жизни. И, конечно, про воссоединение, про тот разговор на кухне. Юлька слушала не перебивая, хотя все переживания были написаны у нее на лице, и оно менялось по мере Сашкиного повествования. В конце рассказа она тяжело вздыхала, качала головой. Когда Александр умолк, сказала:

– Значит, он как мой отец. Пришел сюда, одержимый своей идеей, и увяз во тьме…

– Почему во тьме? Пашка друг, поверь. Палачом он только притворяется, образ поддерживает. Наверное, не было другого способа завоевать доверие Камня, подобраться поближе.

– Он стал чудовищем и убийцей, – не согласилась Юлька. – Ты не знаешь, скольких людей он отправил на тот свет. И твоих товарищей сталкеров в том числе.

Сашку как холодной водой окатило. Не поверить словам Юльки у него не было оснований, но и верить совсем не хотелось. Прикрытие – да, но чтобы Пашка стал палачом на самом деле…

– Рассказывай подробнее! – потребовал он. – Я должен знать.

– Он появился здесь через несколько недель после смерти отца. Мы тогда как раз изменили график работ братьев и сестер, снизили нагрузку, разнообразили питание, я тебе рассказывала. В общем, смертность пошла на убыль. Даже Камень был доволен, сказал, что благодаря мне исправляются основные ошибки, общество развивается, как и задумывалось изначально, идет к новой жизни. Нарек меня сестрой-настоятельницей. И тут вдруг в Зоне появился новый живой и с момента прихода стал устанавливать свои порядки. Камень ему почему-то во всем потворствовал. После прохождения очищения его объявили палачом с особыми полномочиями, и первым своим распоряжением он запретил мне заботиться об «изношенных». Если раньше они сразу поступали в лазарет при медпункте и у меня была возможность их выхаживать, то теперь их помещали к палачу, в палату при складе, куда у меня нет доступа. Ослабленных теперь стало меньше на порядок, один-два в месяц, но они были. И умирали, наверное, в страшных муках…

Юлька утерла выкатившиеся слезинки.

– Мне сообщали только о факте смерти брата или сестры, когда их уже отправляли на ледник. А однажды произошло совсем странное – ослабленного монаха, того самого, которого отправили к палачу, нашли растерзанным уже за болотной полосой. Лаборант предположил, что он самораскодировался от болевого шока, поэтому смог уйти, но попал в лапы какого-то зверя. Палач тогда страшно ругался и подозревал, что сбежать брату помогли. Камень разрешил ему провести дознание, и нас всех поочередно вызывали на допросы. Твой друг угрожал, требовал исповеди, заставлял сознаться в саботаже. Мне было страшно. И я его с тех пор ненавижу… больше Камня.

Сашка, притянул ее к себе, провел рукой по рыжим волосам, поцеловал.

– Все в порядке. Я разберусь. Понимаешь, не тот Пашка человек, чтобы вот так начать зверствовать. Должны быть причины. И еще, думаю, этому всему есть объяснение. Бояться не нужно, я с тобой. Да, а что ты про сталкеров говорила?

Снова тяжело вздохнув, она продолжила рассказывать:

– Надеюсь, ты сможешь и этому тоже найти объяснение. Я могу только передать, как это выглядело со стороны. Не знаю, понял ты или нет, но пленников охраняют живые. Были случаи, поручали оглушенным, но ничем хорошим это не заканчивалось – братья не способны контролировать состояние пойманных и правильно реагировать на ситуацию. Поэтому жрец и палач берут все на себя, наблюдают за бойцами в яме, озвучивают условия сделки. То, что в прошлый раз охранниками стали я и Лед, случилось впервые. Просто в тот момент жрец был занят, а захватили тогда две пары, тебя с напарником и еще двоих – помнишь, они еще пытались сбежать? За теми двумя как раз и присматривал палач.

– Слушай, – перебил ее Сашка, – а тебе не показалось странным, что Комов и Грушин успели перед поединком сговориться, продумать побег и совсем не выглядели изможденными? Я же их видел тогда, на площади. Не пришло тебе в голову, что кто-то им пытался помочь?

Юлька задумалась, кивнула.

– Возможно, ты и прав. Но как ты тогда объяснишь, что до этого у жреца один из пленников выходил победителем, а у палача погибали оба? Меньше месяца назад охрана притащила двух сталкеров, так они еле-еле ночь прожили. Утром палач объявил, что была схватка, но никто не выжил. Такое, конечно, было бы возможным, если бы не одно «но»: у обоих бойцов были сломаны шейные позвонки. Как будто сначала одному, а потом другому свернули голову. Не думаешь же ты, что это были взаимные травмы?

Сашке было нечем крыть, здесь явно вылезали нестыковки, прояснить которые мог только Пашка.

– Кто еще обратил на это внимание? – серьезно спросил он.