Песня синей птицы

— Больше я не могу смотреть, — сказала она. — Я не выношу крови. Когда я вижу ее, то чувствую, что в ней есть что-то зловещее. Она означает насилие и ненависть… Мне жаль, мне очень жаль. Я не уверена, что то, что я вам сказала, верно, но это все… что я смогла… увидеть.

Сильвина была очень бледна, и голос ее дрожал от глубокого потрясения. Маркиз налил ей вина.

— Выпейте, Сильвина. Послушайтесь меня.

Повинуясь его приказу, девушка отпила немного из бокала, и щеки ее снова чуть порозовели.

— Забудьте то, что я говорила, пожалуйста, забудьте, — попросила она. — Не следовало мне заниматься этим, это очень… нехорошо. Я просто уверена, что все это не так.

— Не пытайтесь меня успокоить, — ответил маркиз. — Ведь вам прекрасно известно, а теперь и мне тоже, что когда вы видите что-то вот так, то это правда.

— Все это так неопределенно, — сказала Сильвина. — Я не смогла увидеть человека, которого вы ищете.

— Там было что-то еще? — спросил маркиз. — Что-то, о чем вы мне не сказали?

— Нет! — быстро ответила она, слишком быстро, и Юстин Алтон укоризненно сказал:

— Вы что-то скрываете. Почему? Что вы боитесь мне сказать?

— Я не видела ничего… ничего больше…

— Это не так, — настаивал маркиз. — Скажите мне правду! Обещаю вам, — он тепло улыбнулся девушке, — у меня достанет мужества выслушать все.

— Дело не в этом, — расстроенно сказала Сильвина.

— Тогда чего вы боитесь? Это не может быть хуже того, что вы уже рассказали.

— Пожалуйста, не надо меня заставлять, — попросила она. Девушка сжала руки и смотрела на Алтона, умоляя взглядом не принуждать ее.

Но что-то жесткое и целеустремленное в душе маркиза заставило его не поддаваться на мольбу в ее глазах, не замечать ее дрожащих губ.

— Скажите мне, в чем дело, Сильвина. Разве вы не понимаете, что теперь я не смогу успокоиться, не узнав, что вы скрыли от меня? Мысль об этом будет преследовать меня день и ночь. Вы зашли слишком далеко, теперь вы должны рассказать мне все, что видели.

Голова Сильвины склонилась, так что он больше не видел ее лица. Очень тихо, почти шепотом, она сказала:

— Я видела, что вы пытаетесь… схватить человека… Вы должны были… представить его перед правосудием… Вы были полны решимости уничтожить его, и вы были… словно… словно ангел мщения.

— И как выглядел тот человек?

— Я не смогла его разглядеть… клянусь вам… — ответила Сильвина. — Я пыталась, но не могла… Я видела, что он хотел скрыться от вас, но не мог.

Последние слова были едва слышны, потом Сильвина закрыла лицо руками, и маркиз понял, что она плачет.

Несколько мгновений он озадаченно смотрел на нее, потом спросил:

— Почему вы так расстроены? Что вам до этого? То, что вы рассказали мне, значимо только для меня, но ни в коей мере не должно касаться вас.

— Да-да, конечно, — быстро согласилась Сильвина. — Я не понимаю, почему это так меня взволновало. Человек, которого вы ищете, может быть просто браконьером или мелким нарушителем частных границ, вроде меня. Вы живете здесь и не имеете отношения к тому, что происходит в Лондоне. Я не знаю, почему столь нелепо веду себя.

Она говорила так, словно пыталась разубедить самою себя.

Маркиз с деланной небрежностью согласился:

— Конечно, я уверен, что вы правы. В наших местах браконьеры — просто бич. А может, я ищу грабителя с большой дороги. Говорят, здесь есть один, он прячется в лесах в другой части имения. Я уже несколько лет пытаюсь его поймать.

Говоря это, он видел, как румянец возвращается на ее щеки.

— Вам не из-за чего плакать, — продолжал Алтон успокаивать ее.

— Конечно, вы правы, — ответила девушка. — Просто я такая глупая. Я, наверное, спутала вашу судьбу с чьей-нибудь еще. Право же, я совсем не удивлюсь, если все, что я вам наговорила, — просто бред от начала до конца.

— Это отучит вас предсказывать судьбу незнакомым джентльменам, которым любопытно узнать свое будущее, — пошутил маркиз.

Сильвина рассмеялась этим словам, но он заметил, что слезы все еще блестят у нее на щеках и дрожат на кончиках ресниц.

Алтон достал из кармана носовой платок и протянул ей. Девушка взяла его, заметив, что он сделан из тончайшего полотна и пахнет лавандой, и утерла слезы.

— Мне очень стыдно, — сказала Сильвина. — папа всегда говорил, что джентльмены терпеть не могут сцен, а я вам отплатила слезами за всю вашу доброту.

— Никаких сцен не было, — отозвался маркиз. — Был только недолгий ливень, после которого солнце светит еще ярче.

Сильвина улыбнулась.

— Вы ударились в поэзию, сэр Юстин. Если вы не будете сдерживать себя, вам придется отправиться в Лондон и ухаживать за знатными дамами, которые любят, чтобы в их честь слагались оды и которые ожидают, что с утра до вечера им будут говорить комплименты.

— Вы думаете, мне это не понравится? — спросил маркиз.

— Я в этом уверена, — убежденно заявила его собеседница. — Дерзко заглядывая в вашу жизнь, я ожидала увидеть там лошадей и собак. Я знаю, что у вас должны быть собаки, иначе Колумб так не доверял бы вам.