Песня слов

Норд-ост гнул пальмы, мушмулу, маслины
И веллингтонию, как деву, колебал.
Ступени лестниц, словно пелерины,
К плечам пришиты были скал.

По берегу подземному блуждая,

Я встретил соловья, он подражал,
И статую из солнечного края
Он голосом своим напоминал.

Я вышел на балкон подземного жилища,

Шел редкий снег и плавала луна,
И ветер бил студеным кнутовищем,
Цветы и травы истязал.

Я понял, что попал в Элизиум кристальный,

Где нет печали, нет любви,
Где отраженьем ледяным и дальним
Качаются беззвучно соловьи

1933. Крым

Южная зима *

Как ночь бессонную зима напоминает,
И лица желтые, несвежие глаза,
И солнца луч природу обольщает,
Как незаслуженный и лучезарный взгляд.

Среди пытающихся распуститься,

Средь почек обреченных он блуждал,
Сочувствие к обманутым растеньям
Надулось в нем, как парус, возросло

А дикая зима все продолжалась,

То падал снег, то дождь, как из ведра,
То солнце принуждало распускаться,
А под окном шакалы до утра.

Здесь пели женщиной, там плакали ребенком,

Вдруг выли почерневшею вдовой,
И псы бездомные со всех сторон бежали,
И возносили лай сторожевой.

Как ночь бессонную зима напоминает,

Камелии стоят, фонарь слезу роняет.

1933

«Почувствовал он боль, в поток людей глядя…» *

Почувствовал он боль, в поток людей глядя,
Заметил женщину с лицом карикатурным,
Как прошлое уже в ней узнавал
Неясность чувств и плеч скульптурность,

И острый взгляд и кожи блеск сухой.

Он постоял, но не окликнул.
Он чувствовал опять акаций цвет густой
И блеск дождя и воробьев чириканье.

И оживленье чувств, как крепкое вино,

В нем вызвало почти головокруженье,
Вновь целовал он горький нежный рот
И сердце, полное волненья.

Но для другого, может быть, еще

Она цветет, она еще сияет,
И, может быть, тот золотым плечом
Тень от плеча в истоме называет.

1933

«Вступил в Крыму в зеркальную прохладу…» *

Вступил в Крыму в зеркальную прохладу,
Под градом желудей оркестр любовь играл.
И, точно призраки, со всех концов Союза
Стояли зрители и слушали Кармен.

Как хороша любовь в минуту увяданья,

Невыносим знакомый голос твой,
Ты вечная, как изваянье,
А слушатель томительно другой.

Он, как слепой, обходит сад зеленый

И трогает ужасно лепестки,
И в соловьиный мир, поющий и влюбленный,
Хотел бы он, как блудный сын, войти.

Декабрь 1933, Ялта

Ленинград *