Песня Сван. Книга первая

Кевин медленно повернул одну из ручек, и красная нить убежала на самую границу частотной полосы. Затем он положил палец на красную кнопку и замер, словно бы собираясь с силами, чтобы нажать на нее. Он помедлил, и неожиданно – затаив дыхание – нажал на кнопку “ВКЛ”. Сестра вздрогнула, и все остальные задышали или затаили дыхание или сопели.

Ни звука не раздалось из приемника.

– Увеличь звук, мужик.

– Он уже увеличен до предела,– сказал Кевин ему и медленно, деликатно начал двигать красную нить вдоль частотной полосы.

Четверть дюйма мертвого воздуха. Красная линия продолжала двигаться почти незаметно. Ладони Сестры вспотели. Медленно, медленно; еще одно деление, еще один дюйм.

Из приемника неожиданно прогремел сильный разряд помех, и Сестра и все в комнате подпрыгнули. Кевин посмотрел на Пола, который сказал:

– Атмосферные помехи.

Красная ниточка двигалась дальше через пометки маленьких цифр и десятичных точек, пытаясь найти человеческий голос.

Различные тона статических разрядов убывали и появлялись, причудливая какофония атмосферы.

Сестра слышала завывания волков снаружи, смешивающиеся со слабым шумом из приемника – одиноким звуком, почти душераздирающим в своем одиночестве. Тишина мертвого воздуха сменилась скрипучими ужасными звуками Сестра знала, что это она слышит души умерших в черных кратерах в тех местах, где были раньше города.

– Ты крутишь слишком быстро! – предостерегающе сказала Мона.

И он замедлил продвижение линии до темпа, при котором паук мог бы сплести паутину между его пальцами. Сердце Сестры колотилось от каждого бесконечного изменения в высоте и звуке статического потока из приемника.

Наконец Кевин дошел до конца полосы. Его глаза сверкали от слезинок.

– Попробуй средние волны,– сказал Пол.

– Да! Попробуй средние волны,– сказал Стив, сжимая плечо Кевина. – Может быть, есть что–нибудь на средних волнах!

Кевин повернул другую маленькую ручку, чтобы изменить настройку с коротких волн на средние, и снова начал вести ищущую красную ниточку назад мимо делений шкалы. И на этот раз, не считая резких хлопков и щелчков и слабого далекого жужжания, будто бы пчел за работой, все было совершенно мертво. Сестра не знала, сколько времени потребовалось Кевину, чтобы дойти до конца; это могло быть десять минут, или пятнадцать, или двадцать. Но он довел до самого последнего слабого шипения – и затем сел, держа приемник в руках, уставившись на него, а пульс бился в его виске.

– Ничего,– прошептал он, и нажал на красную кнопку.

Тишина.

Старичок закрыл лицо руками.

Сестра слышала, как Арти, стоящий за ней, беспомощно и безнадежно вздохнул.

– Даже нет Детройта,– сказал он безразлично. – Боже мой, нет даже Детройта.

– Вы двигали ручку слишком быстро! – сказал Стив Кевину Рамзи. – Черт, вы неслись через деления! Я думал я слышал что–то – это было похоже на голос! А вы тут же проскочили на целую милю!

– Нет! – закричала Мона. – Не было голосов! Мы сделали это слишком рано, и поэтому не обнаружили голосов! Если бы мы делали это в одно и то же время, как положено, мы бы услышали кого–нибудь! Я знаю это!

– Это была моя очередь.

Умоляющие глаза старичка повернулись к Сестре.

– Все хотят украсть мою очередь.

Мона начала рыдать.

– Мы сделали это не по правилам! Мы пропустили голос, потому что сделали это не по правилам!

– К чертовой матери,– выругался Стив. – Я слышал голос! Клянусь Богом, я слышал. Это была правда…

Он хотел взять радио. Пол отвел его руку от приемника, опустил антенну и пошел через занавеску в другую комнату.

Сестра не могла поверить тому, чему только что была свидетелем; в ней зашевелился гнев и жалость к этим бедным безнадежным душам. Она большими шагами целеустремленно направилась в соседнюю комнату, где Пол Торсон заворачивал приемник в защитный пластик.

Он взглянул на нее, и она подняла руку и дала ему пощечину со всей праведной яростью. Пощечина растянулась, проскользила по всему лицу и оставила красный след на щеке. Падая, он прижал, защищая, приемник к себе и принял его удар грудью. Лежа на боку, уставился, часто мигая, на нее.

– Я никогда не видела такой жестокости в моей жизни! – изрекла Сестра. Вы думаете это весело? Вы наслаждаетесь всем этим? Встань, сволочь! Я размажу тебя по стенке!

Она двинулась к нему, но он успокаивающим жестом выставил вперед руку, чтобы остановить ее, и она заколебалась.

– Подожди,– прохрипел он. – Стой. Ты ведь не пробовала еще сама делать это, да?

– Зато ты пробовал это сверх меры!

– Назад. Только подожди и понаблюдай. А потом уже выскажешься, если еще будешь хотеть.

Он поднялся, продолжая заворачивать приемник, и убрал его обратно в сундук, затем закрыл висячий замок и затолкнул сундук под кровать.

– После вас,– сказал он, указывая ей на выход в переднюю комнату.

Мона Рамзи забилась в угол, рыдая, муж пытался успокоить ее. Старичок свернулся у стены, уставившись куда–то в пространство, а Стив стучал и колотил по стене кулаками, выкрикивая непристойности. Арти очень спокойно стоял в центре комнаты, в то время как рыжий подросток буйствовал вокруг него.

– Мона? – сказал Пол.