Песня Волчьей луны (СИ)

— Не дождется, — пробормотала Арьяна. Мясо вдруг утратило вкус. — И чего он так ко мне привязался? У вас тут нет девушек?

Бейлин разрезала на кусочки маленький маринованный патиссон. Пожала плечами.

— Он по сути своей охотник. И ему интересна новая добыча, вот такая, например, как вы. У него было много побед, но младшая княжна в коллекции — это как белый жеберанский олень. Редчайшее животное. Которое, к тому же, не подставляет голову под выстрел, а сражается за свою жизнь. Мало кто из охотников смог его добыть и не пострадать при этом.

— Никогда не думала, что буду для кого-то трофеем, — призналась Арьяна. — И что же он будет делать?

Бейлин пожала плечами.

— Кто ж его знает? Может, например, похитить вас. Поэтому я и предлагаю подобрать вам хорошее оружие вместо этого малыша.

Далеко хлопнула дверь и послышались шаги — Ирвин вошел в столовую, оценил то, что осталось от рульки, и сказал:

— Ну вот, ничего мне не оставили. Бейлин, я рад, что тебя отпустили.

Телохранительница опустила глаза. На ее щеках проступил румянец.

— Спасибо, ваэрин. Я вам очень благодарна.

Ирвин держал в руках коробку, завернутую в бумагу. Арьяна вышла к нему из-за стола — Ирвин приобнял ее и негромко произнес:

— У меня есть кое-что для тебя. Надеюсь, понравится.

Когда они поднялись в те комнаты, которые были отведены для Арьяны, часы в гостиной пробили одиннадцать. Когда-то в это время мать требовала, чтобы принцессы отправлялись спать — Арьяна послушно шла в свою спальню, но еще долго не засыпала: читала какую-нибудь книгу, рисовала, даже просто смотрела в окно. Вечер, переходящий в ночь, всегда казался ей таинственным временем, полным чудес, которые нельзя упускать.

И этот вечер тоже был наполнен предчувствием чуда. Арьяне слышался далекий перезвон колокольчиков, словно что-то очень хорошее, светлое и чистое шло к ней из темноты, в которой утонул сад за окном. Ирвин развернул бумагу и, вынув бархатную шкатулку для драгоценностей, сказал чуть ли не смущенно:

— Я понимаю, принцессу не удивить сокровищами. Но это очень важная вещь.

Он говорил так, словно тоже уловил ту мелодию, которую сейчас слышала Арьяна. Шкатулка открылась с негромким щелчком: на белом шелке подложки лежала ледариновая цепочка с дымно-голубым бриллиантом — на мгновение Арьяна замерла от его ледяной прозрачной красоты.

Ирвин был прав — Арьяна видела и не такие драгоценности. В сравнении с теми камнями, которые хранились у короля Якоба, этот голубой бриллиант был скромным родственником. Но в нем была та глубина и тайна, перед которой меркли все камни, которые Арьяне доводилось встречать.

— Когда-то им владела моя мать, — улыбнулся Ирвин, вынимая цепочку с бриллиантом из шкатулки. — Она получила его от своей матери, а та от своей. Потом она оставила его мне, чтобы я подарил своей истинной. Она верила, что однажды я ее найду.

Он осторожно отвел волосы Арьяны в сторону, открывая шею — прикосновение, такое легкое и невинное, окатило кожу жидким огнем. Ледяная змейка цепочки нырнула в пламя, кулон скользнул в вырез домашнего платья. Теперь Ирвин должен был сделать шаг назад — и Арьяна не знала, хочет ли этого.

Он не отступил. Опустил ладони на ее плечи — сильные и тяжелые, они были удивительно нежными, словно Ирвин прикасался к чему-то, что мог разрушить неосторожным движением.

— Спасибо, — выдохнула Арьяна. — Спасибо, он очень красивый…

Бриллиант холодил грудь, но этот холод не мог отогнать огонь, который тек по ее телу, расплываясь от чужих рук. Арьяна обернулась — лицо Ирвина, привычно напряженное, сейчас было необычно спокойным, почти мягким. Он смотрел на Арьяну так, словно сейчас все его надежды лежали у нее под ногами.

Ступай легче…

— Ты говорила, что хочешь выбрать сама, — сказал Ирвин. — Думаю, ты уже выбрала, Арьяна.

Несколько пронзительно долгих минут они смотрели друг на друга, и в голове у Арьяны не было ни единой мысли. В ней воцарилась звонкая пустота — такая же, которая появилась за миг до того, как она встала перед Ирвином с пистолетом в руке. И она всегда знала: любая пустота ждет, чтобы ее заполнили.

От Ирвина пахло дорогим одеколоном, сухой степной травой, горечью охоты. И та сила, которая сделала Арьяну его истинной, почти бросила их друг к другу. Арьяна не знала, что можно целоваться вот так — жадно, жарко, сливаясь с другим человеком в одно существо.

Это и была истинность — теперь Арьяна понимала и принимала ее всей своей сутью.

Одежда соскользнула на ковер осенней листвой. Когда сильное жилистое тело вмяло Арьяну в кровать, то она смогла лишь медленно развести ноги и податься навстречу чужому желанию — принять его, дать ему погрузиться в самую потаенную глубину, растаять в нем, окончательно стать единым целым.

А потом пламя поднялось до небес, и Арьяна растворилась в нем до капли.

И ничего на свете больше не имело значения. Были только они с Ирвином и ритм, в котором они двигались — древний, звездный, единственно возможный.