Песня зовет

Некоторые места заставлял повторять по нескольку раз, а однажды фрагмент из Девятой симфонии Бетховена нам пришлось сыграть больше десяти раз...

...Александр Васильевич, как и многие люди искусства, был рассеян, наверное, потому, что всегда думал о творчестве, о новых замыслах. Однажды в консерватории к нему подошел мой брат Саша и, протягивая руку, сказал:

— Здравствуйте, профессор.

Отец ответил рукопожатием. А потом, отойдя, подумал: что-то знакомое лицо. Кто это? Обернулся и, узнав родного сына, пригрозил наказать за такие выходки...

...А страсть к деревенским чайным, где он заказывал себе пару чая и долго пил его среди духоты и назойливого жужжания мух, душевно беседуя с крестьянами. Чай подавался в огромных чайниках, и было удивительно, как можно выпить столько горячей воды.

Однажды к отцу за столик подсел солидный бородатый человек. Хозяин чайной представил его как художника. Отец сразу проникся к нему глубоким уважением. Разговорились о живописи. Александр Васильевич и спрашивает, над каким полотном тот работает и нельзя ли посмотреть что-то из его произведений.

— Отчего же, — отвечает новый знакомый. — Идемте.

Я тоже был с отцом. Мы вышли из чайной. Художник, указав куда-то в сторону, быстро проговорил: «Вот моя работа». Однако мы ничего не увидели, кроме видневшейся вдали церкви. Решили, что художник подвизается в области религиозной живописи.

— Да вы не туда смотрите, — сказал он.

И, подойдя к одной из телег, указал на свежевыкрашенную в ярко-зеленую и красную краски дугу.

— Это моя работа, — сказал он гордо.

Отец очень смеялся этому курьезу. Долго потом всем рассказывал о художнике и его дуге.

Когда в чайной узнали, что их завсегдатай профессор, к Александру Васильевичу потянулись страждущие. Вот, говорят, сынок, посоветуй, тут болит, вот здесь болит.

— Да я не медицинский профессор, а музыкальный, — смеясь, говорил отец, чем вызывал недоумение присутствующих.

В чайных он иногда записывал народные песни. Мечтая написать народную оперу, начал даже искать сюжет, подходящее либретто, но этот замысел так и не был осуществлен.

Он любил людей, был щедрым, хлебосольным хозяином, любил устраивать пикники, прогулки, собирать вокруг себя самый разный народ, и все это сочеталось в Александрове с невероятной по напряженности творческой работой...

...Образ отца оставался со мной всю эту долгую, ночную дорогу, пролегавшую по разрушенной, истерзанной войной земле.

Утром гроб с телом А. В. Александрова под звуки музыки военного духового оркестра был препровожден на аэродром и отправлен в Москву.

И вот Краснознаменный зал Дома Советской Армии, где прошли лучшие годы работы ансамбля, где когда-то начиналась его творческая судьба. Теперь здесь прощались с его основателем А. В. Александровым, воинскими почестями отдавая ему последний долг.

А потом траурный кортеж отправился по улицам Москвы на Новодевичье кладбище, где и состоялись похороны отца.

В одном из своих последних писем отец писал: «...Сколько пережито и какой пройден путь от того времени, когда я был мальчиком в лаптях, до настоящего момента... Много было хорошего и плохого. А жизнь была сплошной борьбой, полная труда, забот... Но я не сетую ни на что. Я благодарю судьбу за то, что моя жизнь, мой труд принесли какие-то плоды дорогой Отчизне и народу. В этом большое счастье...»

Где найти песню?

Еще во время болезни отца мне приходилось замещать его, выполняя обязанности руководителя коллектива. Теперь же вся тяжесть забот об ансамбле — масса организационных и творческих дел — полностью легла на мои плечи. Пришлось встать за пульт, оставленный отцом.

И первой главной задачей было сохранение традиций и школы А. В. Александрова. Возможно, я не все безоговорочно принимал в нем, не шел слепо за начинаниями А. В. Александрова, но, возглавив коллектив, понял, что надо удержать, сохранить то, что долгие годы выпестывалось им, чему он отдал свои силы и жизнь.

Первые концерты проходили как обычно, программа почти не менялась. Нередко на концерты по-прежнему приходил и К. Е. Ворошилов.

С Климентом Ефремовичем Ворошиловым у меня было несколько памятных встреч. В 1947 году в честь 800-летия Москвы в Большом театре состоялся концерт, в котором принял участие и ансамбль. Хотелось как-то откликнуться на величественный юбилей столицы. Я написал песню о Москве, которую наш коллектив и исполнил в концерте. Кроме того, П. Вирский поставил новый танец на музыку, в основе которой была неоригинальная мелодия. Ансамбль пел и другие произведения, и успех был обычным, но на следующее утро раздался телефонный звонок и меня пригласили явиться к Ворошилову.