Песнопение бога

Михаэль моментально повернул голову в мою сторону и вскинул брови вверх. Поводья сжались сильнее, грудь начала вздыматься чаще, в уголке рта застыла улыбка. Правитель изучал мое тело, медленно, с интересом, будто не видел прошлой ночью обнаженной.

– Прекрасно выглядишь, Селестия. Гронт, заберите у девушки браслеты, которые она так бережно носит. Отнесите их в мою комнату и спрячьте, чтобы я сам не знал, где они. Выполняйте.

Конюх виновато посмотрел на меня, когда я замотала головой и прижала руки к груди, скрывая браслеты.

– Прошу, отдайте. Не вынуждайте меня снимать их силой.

– Не отдам. Это подарок.

– Да неужели? И от кого же? – Михаэль сделал шаг вперед и резко выкинул руку вверх, потянувшись ко мне. Я вскрикнула и зарычала. Правитель засмеялся, прижав свободную руку к животу. – Не думал, что я настолько страшен. Отдай браслеты, – его тон резко поменялся, в нем звенели угрожающие стальные нотки.

Я прищурилась, но браслеты сняла и отдала конюху, который быстрым шагом направился во дворец.

– Откуда вы…

– Я носил такие же браслеты. Пользы от них никакой, по крайней мере, мне они не помогли. Не тяни время, Селестия, полезай в седло. Отвечаю на вопрос, который крутится на твоем прекрасном языке, – да, мы едем вдвоем.

– А Алте́на…

– Она плохо себя чувствует…

Я сглотнула, надеясь, что это никак не связано с ее выходкой накануне, когда девушка ворвалась без спроса в мою комнату и начала кричать, размахивая руками.

– Тебя поселили в комнату напротив, вчера вы вдвоем пропали на час среди рифов сирен, а потом я наблюдаю, как он несет твое сонное тело на руках! Про это мне говорить потише?! Ох… – Девушка развернулась и прищурилась, устрашающе наведя указательный палец в мою грудь. – Ты захотела власти, не так ли? Захотела забрать его себе? Такому вас учат матери с рождения? Брать то, что никогда не сможет принадлежать вам?!

Воспоминания потоком обрушились на меня. Я подошла к подруге, схватила за локоть, больно сжав, и тихо зашипела:

– Я была маленькой девочкой, когда моих родителей убили. Видела отрубленную голову отца, труп матери. Я похоронила их, тащила безжизненные тела, чтобы придать земле. Жила несколько лет в рабстве, заведомо зная, что прожить мне осталось недолго, до шестнадцатилетия, но сбежала, спасла себя. Если бы знала, к какой эгоистичной девушке попаду в услужение, клянусь, лучше бы позволила себя в тот день убить.

Гробовая тишина заполнила комнату. Алте́на, в глазах которой стояли ужас и слезы, поджала губы.

– Я не знала… ты никогда…

– Вот именно, – резко оборвав девушку, я отпустила ее локоть и села на кровать, обхватив ноги руками, – никогда не говорила. Я не потерплю, чтобы меня жалели.

Кровать рядом промялась. Алте́на обняла меня, прижавшись носом к шее. Что-то внутри сломалось – тело затряслось, слезы потекли по щекам, скапливаясь на подбородке. Порывисто развернувшись, я обняла подругу так крепко, как только могла. Чувствовать тепло и поддержку – это то, что мне сейчас было необходимо.

– …а Берт отъехал по делам. Мы едем или нет? – Раздражение в голосе правителя заставило вернуться в реальность и подойти к коню. Потрепав животное по гриве, я поцеловала его в мокрый нос.

– За прогулку мне тоже причитается поцелуй?

Михаэль стоял позади, скрестив руки на груди. Глаза его лукаво блестели. Не дождавшись ответа, он устало провел ладонью по лицу и фыркнул.

– Проклятые небеса, забудь.

Схватив за талию, Михаэль резко развернул меня спиной к себе и посадил на лошадь.

– С…спасибо.

– Пустяки.