Песочница: Цветущий ад. Том 2

Тонко взвизгнув, Наташка пластом вытянулась поперек широченной кровати, мгновением позже я замер рядом с ней, окончательно обессилев. Некоторое время безмолвно наблюдал за покачиванием тонкой кисти прямо перед глазами, не в силах родить ни одной мысли.

Спинок у гостиничных двуспалок конструкцией изначально не было предусмотрено, поэтому свешиваться с них можно было беспрепятственно. Не только сбоку — ну, как обычно — но и вообще с любой стороны. Из-за этого я пока никак не мог привыкнуть к параметрам этого скрипучего сооружения, и постоянно болтал чем-нибудь то спереди, то сзади кровати, хотя за последние два часа, как нас наконец-то отпустили на покой, наверное, можно было уже и попривыкнуть.

Не знаю, сколько мы пролежали без единой мысли в голове, но первой в себе силы поговорить нашла моя — … кто? Мелкая подруга или все же жена? Интересно, можно ли считать нашу дикарскую свадьбу по незамысловатым местным обычая полноценным браком⁈

— Боже, оказывается я и правда сильно соскучилась по всем «этим» глупостям… — хихикнула девушка, когда смогла или все-таки решила заговорить.

Она продолжала лежать на животе и выражения лица Наташки я, конечно же, рассмотреть не мог, но кончики ушей так красноречиво порозовели в свете двух светильников-жировиков, что наблюдать это было чертовски несложно и приятно. Тонкое девичье тело, хрупкие позвонки и ребра, казалось, действительно просвечивающие сквозь кожу… На меня неожиданно накатило ощущение странно глубокого умиления, но оно не привело к новому желанию наброситься. Просто внутри все защемило от восторга и…счастья?

Пока я пытался вникнуть в происходящее, щемящая неопределенность отступила, а окончательно морок развеял факт, что в моем новом номере были по-прежнему очень тонкие стены:

— Это что же, она всю ночь будет визжать, стонать и поминать имя Господа всуе? Да как ты здесь спишь-то, сын мой⁈ — пророкотал голос отца Андрея за стеной, но слышно было так отчетливо, будто он заночевал прямо вместе с нами.

— Отче, уверяю вас, последние две недели она вела себя куда скромнее, по крайней мере, я так думаю. Ночевала эта крикунья не здесь, а в своем бывшем доме… — Саня объяснял, с трудом сдерживая смех. — Но ничего не поделаешь, у них же «медовый месяц». Глеб ушел в экспедицию почти сразу же после передачи выкупа, так что придется терпеть. Природа требует своего…

— Но человек, не животное! — парировал бывший священник, правда, без запальчивости, а так — больше для порядка.

— Так-то оно вроде и так, отче, но в этом мире такое утверждение не настолько очевидно, как на Земле, — вздохнул мой приятель-Погонщик, немал успевший повидать, за время своей новой жизни.

Как оказалось, он по-прежнему жил в недешёвой гостинице Черпака, умудрившись неплохо подзаработать за короткий сезон с условно бесплатной рабской силой. Сейчас-то, понятно, немногочисленные Пустыши вернулись в сознание, а Саня остался безработным. Пройдет еще немало месяцев до момента, когда его профессиональные услуги снова могут понадобиться окружающим, но приятель отчего-то не торопился с поисками параллельного занятия на остальную часть года.

Кстати, я уже знал, не меньше половины таких — временных — рабов были из местных же. Народ все-таки нет-нет, а погибал, и если «родня» успевала тело обшмонать (спасти Зерно Жизни) для самых бедных групп поденщиков это был неплохой выход.

Те работяги, которых подрядили выкопать яму под мой будущий дом, это и рассказали. Одного из них перед самым мокрым сезоном слишком уж покалечили на охоте, и в итоге он как раз недавно вернулся из Пустышей, пробыв все бессознательное время, как раз на сборе фрукты. Все это время его неплохо кормили, ну и отчисляли семье за аренду.

Получалась двойная польза: и заметная экономия на продуктах, и какой-никакой заработок…

В этот момент отец Андрей, судя по всему, как раз пытался себя уговорить, что дареному коню за шум не предъявляют — я отдал ему свою половину Сашкиного номера, за который продолжал платить.

— Ладно, что поделаешь, попробуем заснуть раньше, чем они снова заведут свою скрипящую шарманку… — вздохнул священник не слишком уверенно.

— Извините, друзья, нам очень неловко! — крикнул я не очень смущенным голосом, но сделал только еще хуже. Заливистый смех Натальи, вынудил меня вслед первому извинению, тут же покаяться еще и за это. — Не обращайте внимания на смех этой милой, но не слишком сдержанной девицы, она просто сейчас эндорфинами переполнена, и готова хохотать вообще от чего угодно. Даже если ей…гм, «просто палец показать».

Учитывая ситуацию, использованная поговорка показалась даже мне чересчур двусмысленной, точнее — совсем однозначно неприличной. Она вызвало растерянное кряканье у священника и очередной взрыв повизгивающих похрюкиваний у моей спутницы. Все это время Наташка продолжала изображать попытки заткнуть самой себе рот, и в итоге звучало это так, будто мы на самом деле пытались продолжить свои «медовые» забавы, прямо во время разговора.