Песочное время - рассказы, повести, пьесы

- Дурно не это само по себе; плохи следствия, - продолжал Гаспаров, смиряясь постепенно с необходимостью говорить и уже следуя мимикой ходу слов. Он принял небрежную позу и изобразил на лице равнодушие ко всему прочему. - Собственно, это вопрос религии.

- Вот как? а, ну разумеется... Да, гм: ты, надеюсь, не атеист? спросил тотчас Кис, которому показалось, что он понял суть взглядов Гаспарова - он знал проблему религиозности в толстовстве, а при этом сам простодушно считал себя человеком верующим: вера, на его вкус, была столь же неотъемлемой чертой comme il faut, как и галстух или светский треп. Со всем тем, в глубине себя, он себе не лгал. Жизнь он воспринимал остро и сильно, слишком остро и слишком сильно для того, чтобы мочь представить себе мир, основанный на незатейливых идеях безбожья из учебника обществоведения, которые, однако, он отрицал вслух, главным образом, из одного только пиитического чистоплюйства.

- Дело не в этом, - говорил Гаспаров между тем. - Дело тут в самой России, в русских. А Толстой, к сожалению, русский, к тому же еще реалист... Вот видишь ли, - продолжал он, рассматривая, как Кис зажигает сигарету, - мне вообще трудно понять, отчего это такая фантастическая страна, как наша, пусть и в золотой век, могла родить реалистов: c'est ridicule*; сильно подозреваю, что тут с классификацией не все ладно. Ну откуда бы им было взяться? ведь мы же - я имею в виду русских - никакой действительности н( дух не переносим, а уж подавно своей, постылой. Нужен абсолют: общее и высшее, и чем скорей, тем лучше, лучше без подробностей... Так вот: а Толстой, эти его том( пыльные и пухлые - это же одна сплошная подробность: как кто сел, как посмотрел, как сказал, как подумал, всюду - к(к, не чт(! И ни одной ошибки. Вот я, например, этого просто не вижу. И сколько раз смотрел - не вижу, нет. И не помню. Впрочем, я по себе сужу... - Гаспаров саркастически хмыкнул.

- Что ж, вот, казалось бы, художественный дар, - заметил Кис осторожно. - Но ты говоришь - религия; причем тут она?

Гаспаров, высказывая сейчас мысли, самому ему давно известные, а потому и зная наперед, что за чем следует в них, остался доволен вопросом Киса.

- Религия при том, - подхватил он тотчас, - что он ей-то все в жертву и принес, оттого он русский... Останься он просто гениальным писателем, каких десяток в мире, докажи, что и русские бывают реалистами, художниками, да и только, с гордым девизом в том смысле, что "искусство не нужно ни за чем" - все было бы на месте. Нет, ведь ему этого мало! Он вместо того весь мир на тот свет отплясал - все ради Бога. Вроде жонглера Богоматери, помнишь, у Франса...

Кис, который Франса не читал, как и вообще французов, оттого, между прочим, что на языке не мог, а переводами брезговал, тут, однако же, нашел нужным кивнуть, но все-таки поморщился из-за дыма из сигареты, плывшего ему в глаза. В этот миг кончилась музыка; разгоряченная танцем Света подскочила к дивану и, с размаху плюхнувшись между Кисом и Гаспаровым, раскинула голые руки, обхватив обоих за шею и хохоча. В studio поднялась суета, все задвигались, тоже взбодренные танцем, но не находя, чт( предпринять, покуда Тристан менял пленку, попросту пока галдели и смеялись.

- Кисонька, сигаретку! - простонала между смехом Света. - Или нет: дай затянусь... - Она взяла губами фильтр, так что Кис ощутил на миг на ладони ее дыхание, потом пустила дым и, поочередно оглядев Гаспарова и Киса, произнесла нараспев:

Блажен и свят в веках философ,

Задавший множество вопросов.

Но вот вопрос: блажен иль нет,

Тот, кто нашел на них ответ?

- Это что за дичь! - восхищенно заорал Кис, менее всего ожидавший стихов от Светы; ему к тому же понравилось, как именно она дышала ему между пальцами. - Светка, эй: я тебя поцелую!

- Да-а? - Света притворно задрала бровь. - Фи, я тебя не люблю. - Она опять посмотрела на Гаспарова. - А вы что скажете, сударь? По вкусу ли вам мои стихи?

- Они правда твои?

- Это важно?

- Нет.

- То-то же. Хм, о чем вы тут хоть трепались-то?

- О вопросах, конечно, - затараторил Кис, желая вернуть к себе внимание Светы. - О безответных, хе-хе-с... Serge как раз остановился... где ты, бишь, остановился?

- Я остановился на том, что после Толстого писать уже нечего, - проговорил Гаспаров, вновь нахмуриваясь, так как от близости Светы, от ее голых рук и особенно от горячей смеси дух(в и пота, витавшей кругом нее, у него опять сделалось томно в груди и поплыла голова.

- Та-ак - да? - протянул Кис несколько растерянно и тоже собрал складки на лбу. - Я, наверное, что-то упустил. Хоть убей не пойму, из чего ты это вывел. Мы вроде бы дошли до религии...

- До чортиков вы дошли, - заявила Света. - Ладно, не печальтесь. Она вдруг повернулась к Кису, быстро и сильно, без кривляний поцеловала его в губы и вскочила. - Вы зануды, - отнеслась она еще напоследок к ним. - Эй, Тристи! Давай, врубай.

Тристан и в самом деле в этот момент надавил кнопку.