Песочные часы

Не зная, что делать в таких ситуациях, старалась ободрить, убеждая, что не жалею, что ему ничего доказывать не нужно, что всё пройдёт, как только он перестанет об этом думать, да и вообще неважно. Для меня неважно, потому что никак на моё решение не повлияет. Потом поцеловала.

Поцелуев потребовалось много — целых пять, — пока виконт наконец-то со вздохом согласился остаться, посидеть здесь и выпить моего чая с наливкой.

Подошла, поставила чашку и бутылку на стол и села на пол у его ног.

Слегка коснулся моих волос, сказал, что я простужусь, что ему неприятно, когда я сижу, как рабыня, на что я возразила, что в своём доме вольна сидеть, как угодно.

Что ж, никогда этого не делала, но придётся его соблазнить. Больно смотреть, как он из-за этого мучается, даже к спиртному не притронулся. Хотя, сколько его он до этого уже выпил?

Была бы музыка, попробовала бы станцевать. А, впрочем, что мне мешает? Грация, конечно, у меня после родов коровья, а что-либо не танцевала эти пресловутые полтора года, но ради него я постараюсь. Главное, чтобы были плавные движения и изгибы, чтобы одежда одновременно скрывала и подчёркивала… С последним проще — ночная рубашка же! Что ж, вещь крайне соблазнительная для мужчин.

Никогда ещё не чувствовала себя такой неловкой, но хотя бы внимание привлекла, заставила усмехнуться. Да пусть хоть смеётся, лишь бы не такой мрачный сидел.

Вздохнула и решила, что нужно наступить на горло своей стеснительности. Обещала сделать ему приятного — а ему-то приятно не было. Хорошо, что никому не расскажет, а меня никто не видит.

Попытаюсь изобразить публичную женщину, только, боюсь, рубашку сниму с себя не так красиво. Впрочем, главное — не думать, как это выглядит со стороны, вообще не думать, а то стыда не оберусь. Перед самой собой.

Вина бы… Оказалось, что наливка тоже подошла. Нам обоим. Мне — для храбрости, ему — для успокоения нервов и привлечения интереса ко мне. Впрочем, его внимание я привлекла: смотрит, не отрываясь, удивлённо, правда. Но постепенно взгляд меняется, в нём появляется желание прикоснуться.

Устав, присела ему на колени.

Кажется, что-то есть.

Его руки уже лежат на моей груди, под рубашкой. Но всё ещё зажат, напряжён. Так ничего не выйдет, по себе знаю.

Целую. Не только в губы, но и в шею. Он ответил. Сначала одиночным поцелуем, потом чередой. Целует страстно, ласкает, но дальше дело не идёт, даже руки на бёдрах поверх ночной рубашки, хотя с груди её давно спустил.

Шоан, я сама его уже хочу, а он всё боится попробовать ещё раз.

Что ж, придётся подтолкнуть. Неприятно, не люблю я этого касаться, да и 'играть' тоже, но он же сам не решится.

Набравшись храбрости и переборов себя, запустила руку туда, куда было нужно…

Мои усилия не прошли даром: удовольствие я получила. Но не в спальне, до которой мы добрались уже после.

И не только я, что не могло не радовать.

Виконт словно стремился доказать, что это было не с ним, нелепая случайность, и не дал мне заснуть. Я только задремала, как он снова прижался ко мне с однозначными намерениями. Пришлось смириться и не спать вместе с ним.

Когда я встала покормить дочку и, заодно, собраться на работу, норн ещё спал.

А ведь одеялом меня укутал, сам мёрзнет.

Надеюсь, догадается, что я не сбежала? Сагару ведь я к соседке отнесу. Представляю, что с ним будет, если мы действительно исчезнем.

А мне ведь ещё вчера, до этой ночи, хотелось уйти. Единственное, что сдерживало, — сочувствие и желание увидеть сына. Без виконта это было невозможно. Снова увидеть его, прижать к груди, поцеловать…

Потом… Не нужно было делать того, что случилось потом, что поколебало мою твёрдость. Не нужно было дарить надежду, входить в ту же реку, останавливать его. Виной всему… Даже не знаю, что. Верно говорят, что в женщинах сильна жалость, что они из жалости способны даже полюбить.

Я ведь питала к нему тёплые чувства, а тут ещё сильные эмоции не чужого человека, который бросил к моим ногам свою гордость, публично признался в любви.

Рагнар… Я ведь могу повидаться с ним и без норна, не давая никаких обещаний. У меня есть араргский паспорт, я свободна, даже деньги. К тому, что он оставил для дочки, не притронусь — всё, до последнего медяка отдам Сагаре. Найду, что продать, есть ещё одна вещь… Или в долг возьму, дом заложу…

Он снова всё делал по-своему, пусть и относился иначе. Стоило ли бежать, стоило ли приносить в жертву Тьёрна (надеюсь, ему зачлись мои молитвы), чтобы вернуться к тому же человеку?

Виконт любит сына, признался, что не отдаст его… Что ж, если я аверда и официально его мать, то имею право его воспитывать. По суду мне наследника рода Тиадеев наверняка не отдадут, так что придётся действовать иначе.

Вздохнула и решила, что всё правильно. И пусть только попробует отобрать!

Брат и сестра будут жить вместе, ради этого я готова перебороть свой страх высоты. Надеюсь, Раш меня признает и позволит воспользоваться его услугами. Рискованно, зато быстро. Мне ведь и о Сагаре нужно подумать, не выдержит она утомительного путешествия.