Песочные часы

— Ты его мать, Лей, слышишь?! — хозяин встряхнул меня за плечи. Не удержав, я уронила оставшееся бельё. — И всегда ей останешься. А норина Доррана… Выброси из головы её бред!

— Как прикажите, хозяин, — присела на корточки и принялась собирать разбросанные вещи. — Извините, я такая неловкая…

— Ты специально? — простонал он и наклонился, помогая ликвидировать беспорядок.

— Что специально, хозяин?

— Сама знаешь. Перестань кланяться, извиняться, напоминать о своём статусе. Лучше подумай, какой подарок хочешь получить на день рождение.

Я пристально взглянула на него и уточнила:

— То есть, вы даёте слово норна, что выполните любое моё желание?

Резко выпрямившись, хозяин переменился в лице и, не глядя, бросил бельё на полку. Пальцы нервно сжались. Покусывая губы, он молчал, потом начал переодеваться к ужину.

Я терпеливо ждала ответа.

Очевидно, норн сожалел о неосторожно брошенной фразе. Конечно, ведь я могла попросить, что угодно. И вовсе необязательно дорогую безделушку.

— Нет, — наконец ответил он. — Никакого слова я тебе не дам. Всё будет в пределах разумного. Но, судя по всему, подарок ты уже выбрала.

— Да. Я хочу почувствовать себя свободной.

Судорога на миг исказила его лицо. Значит, предвидел. И боялся. А ведь Тьёрн прав, по закону я могу стать авердой.

Крепко сжал пальцы в кулак и, не глядя в глаза, хозяин сухо поинтересовался:

— Ты имела в виду вольную?

Не даст. По всему видно, что не даст. Странно, что не накричал, не ответил резким отказом.

— Если хозяин так великодушен и отблагодарит меня за сына, которого так ждал… Это же первый мой ребёнок, и он похож на вас.

— На старую традицию намекаешь? — хозяин искоса взглянул на меня. Нет, в его глазах не плескалась злоба, гнев или раздражение — я успела заметить в них растерянность, ещё до того, как её сменило ледяное спокойствие. — Но ты забыла об оговорке: сын должен быть копией отца. Согласись, сложно судить о сходстве во младенческом возрасте. Это — во-первых. Во-вторых, ключевой глагол в законе — «может». То есть, всё зависит от меня. И, в-третьих, появлению на свет Рагнара ты обязана мне, а до этого пять лет…

— Нет, не отпущу! — нервно замотал головой он. — Не сейчас, потом… А даже отпущу, ребёнок останется со мной. Или ты с лёгкостью его бросишь?

— Ни за что, — твёрдо ответила я.

— Допустим, ты получишь вольную — и что дальше? Устроишься в моём же доме служанкой, чтобы влачить жалкое существование, изредка видеть сына… Или пойдёшь поломойкой в другой дом? Зачем, Иалей?

— Чтобы вновь обрести статус человека.

— Право, зачем тебе свобода? — усмехнулся хозяин. — Чем тебе мешает браслет торхи? Что изменится, если его не станет?

Я удивлённо взглянула на него: он шутит, действительно не понимает? Сам бы согласился жить с клеймом? Сомневаюсь.

А норн продолжал:

— Так даже лучше, Лей. Все видят, что ты принадлежишь мне, никто не посмеет пальцем к тебе прикоснуться. Никакой мужчина не подойдёт: побоится наказания.

— Даже поговорить?

— А зачем кому-то разговаривать с моей торхой? — нахмурился норн, испытующе глянув на меня.

Я промолчала, не став вдаваться в подробности.

Не дождавшись ответа, хозяин продолжал:

— Ну станешь авердой, получишь ты паспорт — и что? Придётся искать жильё, работу, платить налоги…

— Зато я перестану быть вещью, — не выдержав, возразила я, не успев вовремя прикусить язык. — Мой норн, вы так много твердите о том, как мне хорошо, но не удосужитесь поинтересоваться, так ли это.

— Несомненно, тебе хорошо, разве нет? В тепле, в безопасности, всегда сыта, одета, окружена заботой… Разве нужно что-то ещё? Я даже драгоценности тебе дарю.

Дарит, но носить их мне по статусу не положено. Да и куда? В магазин? На рынок? На домашние приёмы, чтобы норн хвастался своей щедростью? Ведь они всё равно принадлежат ему: по закону торхи имуществом и вещами не владеют.

— Но они мне не нужны. Я бы с удовольствием выбралась за пределы Гридора, Арарга…

— Зачем? — голос хозяина вновь превратился в лёд. — Тебе нечего там делать, твоё место здесь. Но, так и быть, летом вывезу в замок, раз так хочешь на природу. И давай прекратим, Лей, не расстраивай меня своим упрямством. Ты моя любимая торха и всегда ей останешься. Никуда я тебя не отпущу.

— Я хочу стать свободной. Всего на один день, — настойчиво повторила я. — Побывать за воротами, одеться, как обычные люди, делать, что хочу. Съездить на прогулку, посмотреть на звёзды… И без браслета.

Была уверена, что откажет, напомнит, что я по гроб жизни ему благодарна, но он согласился. Просто вздохнул, сказал: «Хорошо, но нормальный подарок ты тоже получишь» и выставил из комнаты.

Этот день рождения, наверное, выдался самым чудесным.

Началось с того, что, проснувшись, обнаружила на столике цветы.

А через спинку кресла была небрежно переброшена… шуба. Искрящаяся рыжиной, приталенная, с роскошным шалевым воротником лисья шубка. Не удержавшись, примерила её прямо на ночную рубашку — смотрелась изумительно. К глазам шла неимоверно. И стоила немало.