Песок

Духи разом перестали танцевать и неожиданно вышли из огня, ступая беспрепятственно по земле. Им не требовались головешки, не нужен был костер - они сами состояли из пламени разных цветов. Девы зашагали в сторону дров, оставляя за собой горящие следы - отпечатки их ног, а мужчины все еще били в барабаны. За секунду огненные духи преодолели половину расстояния, стих один барабан и послышался первый испуганный возглас, вторая секунда - духи уже у дров, а барабаны все еще играют, третья - девы ложатся на сухие головешки, начинают ласкать их и гладить руками и от их касания разгорается огонь. Теперь все уже видели, что духи ушли из общего костра, барабаны разом стихли, повсюду начинали кричать люди, а огонь на головешках разгорался все сильнее и сильнее. Новый костер становился еще больше прежнего, еще яростнее и совсем неуправляемым.

Люди засуетились, забегали. Кто-то закричал, что нужно потушить огонь водой, кто-то кричал, что надо бежать, а Аменх толкнул меня локтем и шепнул:

- Получилось, дай пять!

Костер разгорался все сильнее, огненные девы с новой страстью принялись плясать и танцевать под крики испуганных людей и рев нарастающего пламени.

- Тушите!

- Бегите!

- Успокойтесь!

- Воды, воды!

- Спасайтесь!

Я невольно хрюкнул со смеху, Аменх также засмеялся в голос.

Мы веселилась и хохотали, и в мыслях у нас не было, что духи могут покарать людей, что они могут с легкостью поджечь шатры и повозки.

- Главное, чтобы мы теперь не попались! - шепнул Аменх.

- Точно, драпаем!

Но тут на наши плечи опустилась чья-то массивная рука. Хемен - староста племени крепко ухватил нас за плечи и не давал вырваться.

В тот вечер нам сильно влетело, как от старейшины, так и от отцов, да даже от Стариса на следующий день. Маса-ба называла меня непутевым ветром и неодобрительно качала головой. Больше всего я стыдился именно ее осуждения, поэтому поклялся что буду послушным мальчиком следующие дни.

Но слава гремела вперед меня. Мои братья то и дело задирали меня, припоминали мне выходку, а я каждый раз набрасывался на них с кулаками. Взрослым приходилось прерываться от своих дел, чтобы разнять нас и отвесить каждому поучительную затрещину.

Не случись через пару дней грозы - мне бы припоминали этот случай по самую смерть.

Мы уже покинули бесконечные пески и наши повозки ехали по твердой земле, все чаще попадались деревья и трава, местность была немного холмистой и я надеялся, что вскоре мы разобьем лагерь. Однако в степи разыгралась буря, и племя поехало прочь от непогоды. Маса-ба боялась тяжелых туч, повисших на небосводе и рассказывала нам легенды о духах ветра. Когда эти духи гневаются или дерутся, рождаются тучи, цветом как угли, и из этих туч выходят воронки смерти. Все что попадается в их жерло - разрушается и исчезает.

Я не видел ничего плохого в черных тучах - они несут дождь, дождь рождает траву, а ту едят кони и коровы, её можно косить и заготавливать, из нее можно делать лежанки, но мы упорно продвигались дальше от надвигающейся грозы и не останавливались.

Со скуки я свесил туловище с повозки и смотрел на землю, на следы копыт, на ноги и колеса, затем перевел взгляд на небо. Черные облака висели низко, словно касались земли, а из них тянулось щупальце к земле.

- Маса-ба, - что это? - я указал пальцем на облака.

- Янисан, взор мой не такой уж острый, я не вижу.

Странное беспокойство не покидало меня, поэтому я перебрался в начало повозки и нерешительно обратился к отцу.

- Отец, что там наверху?

- Отстань, - он даже не повернулся назад, чтобы посмотреть на небосвод.

Я повернулся к матери и повторил вопрос. Та пристально вгляделась в небо и странно побледнела.

- Яхмес, смерч... - прошептали ее побелевшие губы.

Отец повернул голову и проследил за моим пальцем, а потом встал во весь рост и закричал:

- Смерч! Смерч!

Люди поворачивали головы, чтобы увидать его, а я сам всматривался в небосвод, но не видел ничего, кроме маленького щупальца и посему недоумевал, где же они разглядели смерч?

Отец подхлестнул кобылу и та помчалась галопом, да и все вокруг теперь гнали лошадей вперед, что было сил. Повозка подпрыгивала и поскрипывала, я едва не прикусил себе язык на очередном ухабе.

Маса-ба принялась молиться ветрам, ей вторила моя мать, да и я сложил ладони, чтобы присоединиться к молитве.

Начал нарастать ветер, прошел час или два, прежде чем щупальце облаков коснулось земли и сразу же до нас донесся гул. Словно ствол дерева вырос он из неба и опустился на землю, словно божественная рука коснулся земли. Смерч извивался и танцевал, как духи огня на костре, расширялся и утолщался. Кони хрипели, но люди продолжали гнать их вперед. Обозы племени растянулись по всей долине. Кто-то притормаживал, чтобы сменить лошадей, а позади всех, верхом, ехали погонщики и следили за отстающими.

Наконец смерч определился с направлением и принялся двигаться в противоположную от нас сторону. Люди вздохнули с облегчением, но было рано расслабляться. Смерч может и поменять направление, он может даже вернуться, так что племя вновь бросилось вперед.