Песок и золото

Отец подошел к забору и, ни слова не говоря, разрубил задвижку — дверь, как на пружинке, легко подалась. Множество ног сразу затопало в разные стороны — невыносимо громко, как будто они топали по моей голове. Парень в армейских штанах перемахнул через забор и пробежал мимо. Были слышны крики, шорохи, я так разволновался, что не мог разобрать ничего, пока не прогремел выстрел. Выстрел в самом деле очень напомнил гром, только с раз в пять увеличенной громкостью. Настала тишина. Теперь уже всюду горел свет, но никто из соседей не показывался. Не показывался и отец. Очень хотелось побежать на участок, но я боялся, не мог себя даже заставить встать и просто лежал, стараясь даже не шевелиться. Моя бабушка-врач рассказывала, что с больного, с которым случился инфаркт, одежду не снимают, а срезают — он может умереть от любого движения. Возникло чувство, что со мной может случиться то же самое.

Потом, по воспоминаниям самого отца, и Пети, и в особенности соседа Савельева, я только через несколько лет восстановил картину, которой мог быть свидетелем в тот вечер.

Размахивая топором, отец стал носиться вокруг костра, пока все подростки не разбежались. Остался только один Петя, который был слишком глуп, чтобы убежать. Уж не знаю зачем, но отец встал Пете ногой на грудь, а тот лежал в золе и бестолково дергал и тряс своей большой головой — наверное, это нелепо выглядело. В этот момент из дома с ружьем вышел пьяный Савельев. Он был в галошах, семейных трусах, тельняшке. И вот Савельев увидел, как его сын лежит на земле, а сосед с топором в руке стоит, поставив ногу на грудь сыну. Но Савельев не выстрелил сразу. Он выстрелил после того, как отец, широко улыбнувшись и что-то сказав (никто не разобрал, что именно), замахнулся топором и кинул в его сторону. Топор упал, воткнувшись в переднюю доску крыльца. Савельев качнулся и выстрелил — пуля просвистела возле щеки отца, и колышек на заборе за ним разлетелся в щепки. Так они и стояли, в замешательстве, и вокруг вился дым от костра и ружейный дым. А потом они всю ночь пили. Отец вернулся уже на утро. Савельев и его сын, тот самый, в армейских штанах, принесли и положили его в кабинете.

Через месяц ему сделали операцию, и она прошла успешно. Отец поправился, и вскоре они с матерью развелись. А дача зимой сгорела.

И мать, и отец быстро создали другие семьи. Отец надолго уехал в Африку, потом вернулся, но я больше не видел его. Я слышал, у него родилась красивая дочь — она пошла на геологический факультет. А я так и не стал геологом.