Пессимизм

Как протест против господства духовной касты, — протест вышедший из среды военной аристократии, буддизм не мог быть религией труда. Рабское положение представлялось чем-то, прирожденным и социальное значение труда не могло быть понято. Духовное освобождение от власти браминов соединилось с чисто пассивным сопротивлением злу, путем освобождения себя от всех общественных уз. Царский сын, каким был Гаутама, ставший впоследствии Буддой, стал представителем отшельничества и нищенства, так-же чуждого труду, как и тот класс, из которого он сам вышел. В высшей степени характерны в этом случае слова самого Будды.

Когда царевич, став Буддой, возвратился в отцовскую столицу и стал со своими последователями просить милостыни, престарелый царь, отец его, не мог опомниться от стыда и стал спрашивать сына, зачем он позорит весь свой род? Но сын глубокомысленно ответил, что исполняет лишь древний обычай своего рода, и подарил отцу чашку, в которую собирал подаяние, сказав, что делится с отцом своим лучшим кладом. Этим он признал, что различие между нищенством и собиранием несметных кладов состоит лишь в количестве приношений. В то же время он признал себя и своих последователей вне общественного строя, основанного на труде, так как общество должно было бы погибнуть, если-бы все были либо нищими, либо властителями. Точно также отринул Будда, и семейные узы. Разрыв семьи был для Будды даже самым, драматическим моментом всей его жизни. Судьба царевича была решена в тот день, когда он, узнав о рождении сына, вошел в комнату, где спала его красавица-жена. Она лежала, окруженная цветами, положив руку на голову своего малютки. Царевич хотел было взять малютку на-руки, чтобы попрощаться с ним, но побоялся разбудить жену и ушел.

Позднейшие искушения, испытанные Буддой, мало прибавляют к этому эпизоду. Смысл предания состоит в том, что полное просветление, полное сознание ничтожества всего земного, явилось у царевича как раз в тот момент, когда он повидимому достиг вершины земного счастья, когда он имел все любовь женщины, семейную радость, почести. Он понял, что все человеческое ничтожно.

Все учёние Будды составляет логический вывод из этого положёния. Со свойственною восточной мысли конкретностью выражения, Будда сформулировал свое учение в четырех правилах или ступенях, последовательно приводящих к высшему блаженству, к Нирване. Первая ступень есть пробуждение сердца. Когда с глаз уверовавшего спадает чешуя, он познает первую великую тайну — скорбь, неразлучную со всеми земными делами. Вторая ступень состоит в освобождении от всех нечистых помыслов. Для этого человек должен познать, что всякое земное существование есть плод страстей. Третья ступень состоит в освобождении от незнания, сомнения, злобы. Тогда наконец уничтожается земное бытие и достигается четвертая ступень Нирваны. Это состояние напрасно иногда считают полным уничтожением. Нирвана описывается первоначальным буддизмом, как состояние величайшего блаженства. Это полное успокоение, недостижимое на земле, неуничтожаемая, вечная сущность, остающаяся в том случае, когда прекращаются все условия земного бытия. Итак высшая цель, к которой стремится буддист, есть не абсолютное уничтожение, а слияние с вечною сущностью. Нирвана существенно отличается от физической смерти. Смерть не освобождает от страданий: вспомним, что буддизм усвоил индийское учение о перевоплощении. Лишь Нирвана полагает конец скитанию души, Но Нирвана отличается и от райского состояния, изображаемого отцами христианской церкви. Буддизм не знает ни личного божества, ни сохранения человеческой личности за гробом. Нирвана есть чудное, неописуемое состояние покоя, совершенно не сравнимое с каким бы то ни было состоянием, испытываемым в этом призрачном мире.

Смягчающее влияние, оказанное буддизмом на некоторые азиатские народы, не подлежит сомнению. Но в то же время буддизм как нельзя лучше приспособлен к восточному квиетизму и апатии. Он требует почти исключительно пассивных добродетелей. Буддистский святой не идет спасать грешницу: он только безразличен к ее красоте и дерзким зазываниям. Он предоставляет ей совершить ряд преступлений и лишь когда ей обрезали нос и уши и бросили ее изуродованную, тогда он является к грешнице, чтобы сказать, что теперь готов ее видеть, так как она освободилась от призрачного покрова красоты. И в других действиях буддийских подвижников много святости, но мало деятельной любви.

Совсем в другом направлении, нежели буддизм, развилась философская мысль греков. В древнейшую эпоху у греков преобладают жизнерадостные настроения. Однако даже Гомер, певец высших классов, проводивших время то в веселых пирах, то в шумных битвах, говорит однажды, что человек самая жалкая тварь на земле. У певца низших классов, Гезиода, чаще встречаем грустные мотивы. Земля и море, по его словам, преисполнены зла. Но под злом он подразумевает физические бедствия, вроде бурь и нападения хищных зверей. О последовательном пессимизме здесь еще нет и речи.