Песталоцци. Воспитатель человечества

Поскольку наш герой принадлежал к тому сорту людей, которые твердо убеждены: если событие не описано, то оно вроде как и не происходило вовсе, — то он любил писать дневники.

Несмотря на невероятную занятость, Песталоцци успевал записывать свои впечатления и выводы, даже в те дни, когда безуспешно пытался стать фермером.

Есть ли в его дневниках что-то о сельском хозяйстве?

Безусловно. Но немного. И как-то лениво, словно Песталоцци выполняет необходимую задачу.

Интонация написанного в корне меняется, когда наш герой рассказывает о сыне. Надо признать, что гораздо больше в дневниках Песталоцци-отца, нежели Песталоцци-фермера.

Примечательно, что Иоганн Генрих описывает свое общение с сыном вовсе не в жанре ностальгически-трогательных историй. Вовсе нет!

Он размышляет как педагог, который хочет поделиться своими наблюдениями и открытиями. Записывает в дневнике то, что впоследствии может пригодиться другим родителям в их воспитательном опыте. Пишет, наконец, как первооткрыватель, стоящий на пороге открытия новой системы.

«Я показал ему (сыну. — А. М.) воду, легко сбегающую вниз с горы. Я прошел с горы вниз, он пошел за мной и сказал воде: „Подожди меня, вода, я сейчас приду опять“… Мы следовали за водой, и я повторял ему несколько раз: „Вода сбегает с горы вниз“.

Я назвал ему животных, как, например: собака и кошка — звери, и, наоборот, дядя, тетя, Клаус — люди.

После этого я спросил: „Что это такое — бык, корова, теленок, мышь, наш Клаус, юнгфрау Ротт, слон, пастор?“ Он на это отвечал в большинстве случаев правильно, и если он отвечал неправильно, то этот ответ сопровождался во всех случаях смехом, показывающим, что у него было сознательное намерение сказать неправильно»[42].

Это ведь не просто описание прогулки папы с ребенком. Это то, что впоследствии ляжет в основу его «элементарного воспитания»: не стоит учить ребенка каким-то абстрактным, непонятным ему истинам, покажите ему окружающий мир, объясните природу и людей — и это станет лучшим уроком.

Природа, окружающий мир — вот лучшие учителя. Надо только научить ребенка всматриваться и в природу, и в мир, и в окружающих людей.

Такие серьезные педагогические выводы делает папа, просто прогуливаясь со своим ребенком.

Пример с водой появляется в этой записи не случайно. Именно вода — то, что интересует Песталоцци, пожалуй, более всего в окружающем мире. Вода — живая, — вывод для ребенка очевидный, не случайно он прощается с ней. Вода — это чудо природы. Мало того что она живет в движении, в отличие, скажем, от неподвижных кустов и деревьев. Так она еще и обретает разную форму: снег, дождь, туман, лед — это ведь все вода. Ну разве не чудо? Обрати на него внимание, и тебе не придется долго рассказывать сыну о чудесах природы…

Разве не очевидно, что эти выводы куда интереснее и важнее для Песталоцци, чем любая наука Чиффели?

«…ты должен с твоим [педагогическим] искусством неслышно идти рядом в тот момент, когда птица увлекательно чирикает и червяк ползет по листу, — прекрати свои словесные упражнения: птица, червяк учат лучше, учат большему. Молчи»[43].

Как вам такие заметки начинающего фермера?

Песталоцци воспитывал своего сына так, как его самого воспитывал дед: объяснял все, что было непонятно; много разговаривал; никогда и ничего не заставлял делать, считая, что ребенок должен заниматься тем, к чему у него есть тяга.

В результате, когда мальчику было 13 (!) лет, он поступил в институт Пфеффеля в Кольмаре. Великий педагог воспитал своего сына вундеркиндом. Неизвестно, чего бы смог добиться в жизни Яков Песталоцци, но он рано умер, успев, однако, жениться и оставить после себя сына Готлиба, к которому в конце жизни Песталоцци и уедет умирать.

Но это будет позже. Много-много позже.

А пока Песталоцци обучает маленького сына, записывает результаты наблюдений, постепенно обретая веру в то, что нет на свете занятия лучше, интереснее и достойнее, чем помочь образоваться другому человеку.

Именно в общении с собственным ребенком осознать, что твое призвание — педагогика, — возможен ли более нормальный и естественный путь для будущего гения педагогики?

О господин по имени Призвание! Вы — одно из величайших чудес на земле! И то, что мы, люди, иногда стараемся заглушить Ваш, Призвание, зов, вовсе не умаляет Вашей силы. Вы очень хорошо знаете: лишь тот, кто подружился с Вами, может рассчитывать на счастливую жизнь.

Счастлив и мудр тот, кто, преодолев первоначальный хаос пути; переболев юношеской романтической тягой к борьбе со всем плохим во имя всего хорошего; расставшись с безумной, в сущности, но такой притягательной идеей стать таким же, как все, — нашел-таки в себе силы выйти на дорогу Призвания. И дальше шагать по ней, ни с кем специально не борясь, но всё преодолевая.

Кто он таков, этот всевластный господин по имени Призвание?

Призвание — это то, ради чего нас призвали на эту землю. (Призвание и призыв — однокоренные слова, кто не в курсе.)