Пестрые истории

Он пал не от кинжала борца за свободу. Собственные приближенные сговорились покончить с ним. Как каждый тиран, Калигула вечно трясся в страхе перед заговорами, и едва ли был среди его придворных и дворцовой охраны хоть один, кого бы он не подозревал. Этот страх передался и его окружению: они боялись, что безумный хозяин в какой-нибудь безрассудный час без разбору повелит сложить гору из их голов. Офицер его личной охраны Кассий Херея отважился нанести первый удар. Не как его тезка (Кассий — участник заговора против Цезаря) — из любви к свободе, а потому что ненавидел и боялся Калигулу, который постоянно его унижал и издевался над ним.

Император, вернувшись из театра, намеревался пообедать. Но до этого не дошло. В темном коридоре Херея как старший дежурной охраны предстал перед ним и спросил, какой на сегодня будет пароль. «Юпитер», — бросил ему император. «Да падет его гнев на тебя!» — воскликнул офицер и ударил императора мечом в затылок. Другой трибун когорты по имени Сабин пронзил его спереди. Калигула упал на землю, остальные заговорщики-преторианцы набросились на него и тридцатьюударами кинжалов подстраховались, чтобы тот больше никогда не встал.

Ему тогда было 29 лет, он правил 3 года, 10 месяцев и 3 дня.

* * *

О других сумасшедших на троне, о которых говорит Светоний, я мало что могу добавить. О безумствах Тиберия и Нерона читатели биографических романов осведомлены предостаточно.

Самым выдающимся качеством Вителлия была его страсть к еде. Можно сказать, что свое короткое восьмимесячное правление он прообжорствовал. Приношу извинения за такое грубое выражение, но вряд ли подойдет другое слово для характеристики невероятно прожорливого человека, который продолжал ублажать свое брюхо, даже когда в глаза ему заглядывала смерть.

Каждодневные приемы пищи он мудро распределил на завтрак, обед, полдник и ужин. Что означало: ежедневно набивал брюхо по восемь-двенадцать раз. Ведь, закончив угощаться, он всякий раз принимал рвотное,а срыгнув всю череду блюд, заново принимался за еду с самого начала.

А меню у него бывало изобильное. На пиру, устроенном в честь его прибытия в Рим, как рассказывают, было подано отборных рыб две тысячи и птиц редких и дорогих семь тысяч. Дабы ублажить императорский аппетит, его гонцы и корабли объехали много дальних стран и морен в поисках наиболее редких лакомств.

Самое известное творение его поваров — чудесный паштет. В него намешали печень редких морских рыб, фазаньи и павлиньи мозги, язычки певчих птиц, молоки мурен и угрей и все это запекли на немилосердно большом серебряном блюде. Блюдо было такого размера, что не входило ни в одну плиту, поэтому — как сообщает Плиний — под открытым небом была сооружена специальная жаровня, в ней и запекали паштет. Император остался доволен шедевром, и это было отмечено тем, что серебряному блюду он сам придумал название — «щит Минервы Градодержицы».

Не зная в чревоугодии меры, он не знал в нем ни поры, ни приличия — даже при жертвоприношении, даже в дороге не мог он удержаться: «тут же, у алтаря хватал он и поедал чуть ли не из огня куски мяса и лепешки, а по придорожным харчевням не брезговал и тамошней продымленной снедью, будь то хотя бы вчерашние объедки» (Светоний). Даже когда легионы его главного противника Веспасиана приблизились к Риму, он обжирался, наблюдая из своего дворца уличные бои и пожар храма Юпитера на Капитолийском холме. Когда же стало очевидно приближение конца, он попробовал бежать в сопровождении двух своих приближенных — повара и придворного пекаря.Воины победителя Веспасиана схватили его, накинули петлю на шею, руки связали за спиной и, избивая и издеваясь, прогнали вдоль всей виа Сакра, а народ забрасывал грязью и навозом вчерашнего бога. Потом он был заколот и сброшен в Тибр.

Телосложения он был могучего, огромность его размеров подчеркивало отвратительно толстое брюхо. Лицо покрывали коричневые пятна — следствие немыслимого количества выпитого вина.

В культе безмерного чревоугодия у него оказался последователь — Домициан. Ему посвящена сатира Ювенала «Rhombus» (камбала).

Невиданных размеров морская рыбина попала в сети рыбака. Счастливчик что есть духу помчался в Рим, чтобы принести редкую добычу в подарок императору. А если бы не принес, то у него все равно бы отняли ее, объяснив, что рыбина из императорских садков уплыла в море.

Домициан ужасно обрадовался подношению. Но радость сменилась серьезной озабоченностью: как приготовить эту тварь достойно цезаря? В обычную духовку морской гигант не помещался. Разрубить на куски? К такому святотатству Душа не лежала. Принять решение сам, в одиночку, он не осмелился, тогда — как это было принято при решении важных государственных вопросов — срочно созвал сенат.

Можно себе представить, в каком душевном состоянии пошли в императорский дворец оторванные от работы или поднятые ото сна государственные мужи. Как знать, чего хочет от них неистовый цезарь: только ли совета, либо и головы тоже. Как пишет Ювенал [81]