Пестрые истории

Согласно сообщению этого журнала, в 1672 году жена одного мельника в Тюрингии в положенное время произвела на свет положенным образом здоровую девочку. Однако у новорожденной заметили одну особенность: нижняя часть ее тельца была непропорционально выпученной. Через восемь дней у малышки начались судороги. Она плакала, стенала, извивалась, металась — словом, корчилась в родовых муках.И в самом деле, новорожденная девочка родила еще одного младенца,еще одну здоровую девочку, только размером с мужской палец. Их обеих окрестили, но они в тот же день скончались, сообщается только, что то ли мама-мельничиха, то ли бабушка-мельничиха осталась в живых.

Пусть думают, что хотят.

Комната роженицы

Пока еще не могу расстаться с женщиной-роженицей, да если бы и расстался, она не осталась бы в одиночестве. К ней начинается хождение, гости валят валом: родня, подруги, знакомые, соседки. Естественно, только женщины.Мужчины не допускаются.

На протяжении столетий процветал этот варварский обычай, особенно в немецких землях, во Франции и в Италии, — когда в комнату к только что разродившейся женщине вваливались гостьи и с утра до вечера мозолили ей глаза. Покоя не давали ни минуты, отравляли воздух в комнате, зато заполняли ее тьмой свежих городских сплетен.

Это еще ничего, только армию кумушек надо было еще и как следует угостить. Можно себе представить, во что обходились эти каждодневные посиделки несчастному супругу [148].

Это ешь-пей да лихое пустомельство продолжалось две-три недели, пока роженица наконец-то не выбиралась из кровати. Но из какой кровати!

Простой человек тоже старался украсить и ложе роженицы, и саму ее, насколько мошна позволяла; а уж в богатом-то доме, во дворце аристократа помпезность была такая, что только рот разинуть, — как о том, например, простодушно рассказывает один очевидец.

Миланец Пьетро Казола, совершая паломничество в Иерусалим, по пути остановился в Венеции. Там его в порядке особой милости ввели в комнату одной дамы-роженицы, патрицианки. В своих путевых заметках он с восторгом описывает ослепительное зрелище, представшее ему.

«Французскую королеву не окружает такая роскошь! — пишет он, буквально восклицая. — Предметы меблировки, шедевры венецианской резьбы по дереву сияли и искрились богатой позолотой. Глаз человека со времен царя Соломона не видел ничего подобного».

Самой чудесной была, конечно, кровать с занавесями из золотой парчи. Наш путешественник с деловой хваткой оценил ее в пятьсот золотых дукатов. Декор спальни сам по себе обошелся в две тысячи золотых. Все четыре стены и потолок были обтянуты голубой с золотом тканью; ослепительно белые резные украшения камина могли бы оказать честь Фидию или Праксителю. Что касается подушек, одеял и собственно белья дамы, «о том лучше не рассказывать, все равно не поверят».

За него во всех подробностях другие описали пеньюар аристократической роженицы, этот предмет туалета замужней женщины вообще бывал роскошнее наряда невесты. Шелк, бархат, кружева и горностай либо другой благородный мех на слабом теле, бледный отсвет жемчужного ожерелья на шее, сверкание бриллиантов в ушах, красный и зеленый огонь рубинов и изумрудов на пальцах.

К великому щегольству и выставлению напоказ дамы-гостьи тоже разодевались в пух и прах.

Когда Казола, будучи восприимчивым по натуре ко всему прекрасному и драгоценному, вошел в спальню роженицы, там уже собралось двадцать пятьвенецианских дам, одна другой краше и нарядней. Стоимость драгоценностей, сверкавших в их волосах, на шее, запястьях и пальцах, можно было оценить в сто тысяч золотых.

После всего увиденного благочестивый миланец продолжил свое паломничество в Палестину, чтобы узреть святое место ясель в Вифлееме…

Мария Манчини, супруга герцога Колонна, племянница кардинала Мазарини, на послеродовой ярмарке тщеславия поставила точку над i.Не столько разубранный покой прославил послеродовые игрища римской законодательницы мод, сколько сама кровать. Сирена, восседающая на четырех морских чудищах, держащая на руках огромную резную раззолоченную раковину,над этим брачным ложем — двенадцать амуров поддерживали расшитые золотом тяжеленные занавеси. Сама больная принимала гостей оригинально одетая, а вернее раздетая, под богиню Венеру.

Кем же были ее посетители? На этот раз не только великосветские дамы, но и члены коллегии кардиналов,спешившие засвидетельствовать почтение супруге герцога.

О, ясли вифлеемские!