Пьесы

Иоанн, взяв веник, кропит его святой водой, читает молитву. Семинаристы встают друг перед другом на колени. После первого удара Иоанн едва сдерживает крик. Но, увидев, с какой стойкостью Михаил сдержал первый удар, он закусывает губу и стегает себя еще раз. С третьим ударом из его глаз катятся слезы. Теперь он плачет, не стесняясь собратьев. Ужасная боль и чувство греховности повергают его в крайнее отчаяние.

И о а н н (рыдая). О Господи! Прости раба твоего… Не отворачивай очей своих… Вечно буду славить имя твое…

М и х а и л (отнимая у Иоанна крапиву). Хватит!

А л е к с а н д р (озираясь). Сюда кто-то идет.

И о а н н. Пока не очищусь — не уйду. Грешник я великий…

В храме появляются  М а с к а  и  С а к е р д о н.

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч. Кто тут рыдает?

М и х а и л. Мы тут крапивой веру испытывали…

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч (Иоанну). Ты истязал себя крапивой? (Осматривает его спину.) Господи, да у тебя кожа вздулась.

Маска подает Сакердону Васильевичу веники.

(Разглядев веники, Александру.) Твои проделки? (В сердцах, всем.) Как вы смеете осквернять храм?! (Иоанну.) Над тобой же смеются. Полюбуйся.

Иоанн, взяв веники, внимательно разглядывает их. Отроки смотрят на него, как могут смотреть нечестивцы на божьего избранника.

И о а н н (Александру). И впрямь подлог…

А л е к с а н д р. Да, Ваня, подлог… Я сделал это с умыслом. Тебе больно, обидно? У тебя трясутся губы. Ты ненавидишь меня, ненавидишь… Проснись, Ваня! Орудие мести в твоих руках. Отплати мне тем же. (Срывает с себя рубаху.) Ну, Ваня! Хлещи, хлещи меня!

И о а н н (подняв руку для удара, медленно опускает). Я не могу. Я не имею права пасть ниже тебя, Александр. Прости меня…

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч (Иоанну). Что же мне с ними делать?

И о а н н (неожиданно благодушно). Не судите их строго. Ибо ждет каждого из них высший суд. Дайте же им время для слез и молитвы.

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч (растроганно). Деяния твои воистину достойны апостольского звания. (Семинаристам.) Вы, иродово племя, должны пятки у него целовать! Вон из храма, нечестивцы окаянные!

Свет гаснет. Сакердон Васильевич, обняв Иоанна, выводит его на авансцену. Маска следует за ними.

(Отечески.) Успокойся, сынок. Сколько раз говорил тебе, не доверяйся им. Люди без особого труда прощают друг другу пороки. Но достоинства, коими они не обладают, талант, благородство, чистоту помыслов — не простят. Попал в воронью стаю, упаси тебя бог менять черное оперенье на белое — заклюют. Так уж устроены люди-человеки.

И о а н н. Знаю, Сакердон Васильевич. Но я зарок себе дал… Я от всех своих выгод во имя людей отказался. Злом зло не исправишь. Думаете, мне легко, думаете, я не плачу, думаете, мне не обидно? Но я ничего с собой поделать уже не могу. Пробовал, прикидывался, а потом чуть в прорубь не кинулся — до того презрел самого себя. И сегодня с первого удара я разгадал их замыслы. Только остановить себя уже не мог. Тело мое горит, мне больно, но не совестно. А им совестно…

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч (удивленно). Сколько тебя знаю, а ты впервой так разоткровенничался. Значит, ты сознательно свой крест несешь? (Заглядывает ему в глаза.) А от чего сейчас плачешь: от боли или от обиды?

И о а н н (сквозь слезы). Обиды я на них не держу… Я голос свой оплакиваю. Все мои грехи от него. Читаю молитву, а на уме вертится песня…

Наплывает веселая мелодия песни. Иоанн, прислушиваясь, неистово крестится.

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч. Вылечить тебя может только собственный голос. Дай ему свободу.

И о а н н (испуганно). Что вы! Меня завтра же из семинарии выставят. Петь-то мне хочется в основном мирские песни.

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч. Не знаю, Ваня, какой совет тебе дать. Сперва надо посоветоваться с одним человеком. Пойдем.

И о а н н. Кто он?

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч. Профессор консерватории.

И о а н н. Отец Яков не простит.