Пьесы

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч. Сей грех я приму на себя. (Решительно.) Пойдем, сынок. Тут рядом, пойдем.

Маска улыбается.

Небольшое фойе. И о а н н  и  С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч  подходят к открытой двери, озираются, слушают певца. Звучит современная песня.

И о а н н (прислушиваясь). Хорошо поет.

Голос внезапно обрывается. В фойе выглядывает  П р о ф е с с о р. Это высокий, сухопарый старик, в очках, с небольшой клинообразной бородкой. Очень похож на отца Якова, только в цивильном костюме.

П р о ф е с с о р (Иоанну, строго). Вы, сударь, опоздали. Я экзаменую, от и до…

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч (смутившись). Простите, профессор… Вы, наверное, меня не узнали?

П р о ф е с с о р (вглядываясь). Кого я вижу! Каким ветром, милейший? Неужто на старости лет решили пению обучаться?

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч. Что вы, профессор. Наша песня давно спета. Я хотел своего ученика… У него голос…

П р о ф е с с о р (разглядывая Сакердона). Решили его голосом искупить тот давний грех перед искусством?

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч. Тот грех я унесу вслед за женой моей в могилу.

П р о ф е с с о р. Значит, вы, как и я, в одиночестве жизнь коротаете?

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч. Ваша жизнь, ваша слава продлятся в учениках ваших.

П р о ф е с с о р. А ваша?

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч. Моя участь иная… Прозревший — проклянет, а ослепший — не вспомнит. (Указывая на Иоанна.) Вот моя последняя надежда.

П р о ф е с с о р (взглянув на часы). Времени у меня в обрез. Да и пианистка ушла. (Иоанну.) Тенор?

И о а н н (робко). Голос у меня высокий…

П р о ф е с с о р (улыбаясь). Высокий, говоришь? Тогда пойдемте.

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч (замявшись). Вы уж вдвоем. А я тут побуду. (Иоанну.) Ступай, сынок.

Профессор уходит в зал. Иоанн, перекрестившись, идет за ним. Сакердон Васильевич стоит у приоткрытой двери. Он заметно волнуется. Вскоре из зала доносятся тихие аккорды музыки. Затем они становятся звонче, разливистей. Сакердон Васильевич, оглядываясь на дверь, пытается перекреститься, но песня увлекает его.

(Заглядывая в зал.) Господи? Что же это такое происходит? Куда девалось его смирение? Он ожил. Но что это? Профессор плачет. (Отходя от двери.) Так он плакал и тогда. Значит, Ваня показался…

Из зала выходят потрясенный  И о а н н  и взволнованный  П р о ф е с с о р.

П р о ф е с с о р (взволнованно). Милейший! Послушайте! Нет, вам не понять. И все же вы постарайтесь. Я умоляю вас. Молчите! Перед вами нет больше семинариста. Но есть талант! (Иоанну.) Уважайте мои седины! Отныне ваш голос не принадлежит вам. Да, да! Не удивляйтесь. Давайте-ка я еще раз вас поцелую. (Целует.)

С а к е р д о н  В а с и л ь е в и ч. Спасибо вам, профессор…

П р о ф е с с о р (перебивая). Я тридцать лет искал его. Слышите вы, коварнейший из людей! Я поседел. А вы, выдающий себя за истинного художника, держите в затворничестве соловья. Не позволю! Да и бог, если он, конечно, есть, не простит…

И о а н н. Без бога и нас бы с вами, рабов его, не существовало.