Пьесы

Ч и р в а (подхватывая). Вот именно! (Непоклонову.) Искрошить тебя в капусту проще всего. (Савинскому.) И зрячим казаться со стороны не трудно. Но правду так не разглядишь. Правда — вот она где. (Стучит в грудь. Непоклонову.) Меня твои школьные шалости не интересуют. Ты для меня возник тут. И я в тебя втюрился. Как распоследняя баба. Я не один такой. Все мы тебе по голенище. А ты с нами пирог славы делишь. И каждому ломоть поувесистее отваливаешь. (Ко всем.) Кто в обиде? Нету таких. И у государства карман не прохудился. (Савинскому.) Не ослепленные мы, Егор Александрович. Мы верующие. В его звезду верующие. Приказал он золото искать…

З а с у х и н (перебивая). Никто никому не приказывал.

Ч и р в а (бунтуя). Чего теперь осторожничать? Пускай пишет. Но знает, по какому острию мы ходили. Чем рисковали.

Н е п о к л о н о в (Чирве, осуждающе). Прорвало?

Ч и р в а (с вызовом). Прорвало! Душа из окон вырвалась. Я три года молчал. Ждал своего часа. Теперь про меня в газетах пишут. К высокой награде представляют. А кто бы я был без тебя? Нуль. Вот и Никанор в лауреаты вышел. Андрей Кузьмич комплексом заворачивает. Кому мы обязаны?

Н е п о к л о н о в (грубо). Хватит. Хочешь покаяться, так не виляй хвостом. (Савинскому.) Запасы здешнего месторождения я определил давно. Запасы не велики. Они едва бы покрыли строительство дороги. Потому мы и искали самый дешевый способ доставки руды. Вгонять государство в миллионные расходы я не рискнул. Ну, кое-какую сумму все же взял из общего кармана. Два года поисковая партия Чирвы занималась внеплановой разведкой. И люди и техника оплачивались за счет рудника. Я сидел, считай, на пороховой бочке. И фитиль уже горел…

С а в и н с к и й (резковато). Знаю! Я понял это еще тогда. А потом, пройдясь по твоему следу, укрепился в своем мнении. Ты почти всегда рисковал.

Ч и р в а (удивленно). И не настрочил в газету?

С а в и н с к и й. Я не думал, что ваша затея обернется так трагично.

Ч и р в а (возмущаясь). Трагично?! Мы открыли богатейший прииск! Ты знаешь, какой пробы золото там будут добывать?

С а в и н с к и й. Я знаю одно: даже самая высокая проба золота не может заменить человека. (После паузы, Непоклонову.) Мы прервали твои воспоминания.

О х л о п и н (наполняя рюмки). Чего уж теперь ковыряться в отжитом. Давайте тяпнем, за прииск! За славу. За пути-дороги непройденные!

Ч и р в а (поднимая рюмку). За увековеченное имя Стеллы!

Н е п о к л о н о в (выпив, устало). Душа омертвела. Вот вы рядом. А будто вас нет. Будто нет никого во всем мире. (Савинскому.) Ты жаждешь моей исповеди? Хочешь проследить путь от мелкого зазнайки до суперэгоиста?

Ч и р в а (восторженно). Дай бог, чтобы каждый из нас прошел такой путь.

Н е п о к л о н о в (Савинскому). Слыхал? Он искренен. Мне всегда везло вот на такую искренность. Но она появилась потом. А сперва были щедрые прогнозы. (После паузы.) Я вспомнил про классного руководителя не случайно. Именно с его легкой руки Степа Непоклонов стал мерилом совершенства. Антиподом плохих учеников. Меня превозносили. Ставили в пример. Прочили незаурядное будущее. И я действительно поверил в свою исключительность. Особенно когда близко сошелся с Каширским. Он не скрывал своих симпатий. Говорил о них с кафедры. На ученых советах. Ученый наставник пошел дальше классного руководителя. Мою общественную пассивность он объяснял как «своеобразную черту характера сверходаренной индивидуальности». С этой удобной репутацией я прожил значительную часть жизни. И с нею все считались. Даже недруги. (Савинскому.) Все, кроме тебя.

З а с у х и н. Право на исключительность ты завоевывал своими открытиями, талантом. А в нашей стране, как нигде, общество поощряет одаренную личность. Талант имеет право на определенные льготы.

Н е п о к л о н о в. Да, я верил в свой талант. И считал его высокогражданственным. Даже партийным. Партийным не формально, а по существу. Я всегда боялся опекунства. Мне проще было рисковать честью чисто профессиональной. Тут я был свободен, почти недосягаем. Я разрешал себе любой риск. Меня можно было лишить всех должностей и званий. Судить. Но нельзя было исключить из клана старателей. По письму отца я понял, как это страшно быть исключенным…

С а в и н с к и й. А Стелла считала тебя рыцарем духа, человеком…

Н е п о к л о н о в (перебивая, грозно). Ее не трогай! Перед ней я чист!

С а в и н с к и й (срываясь на крик). Нет! Перед ней мы все виноваты. Все! Но, как и в той истории с Каширским, кто-то из нас смеялся громче всех.

Н е п о к л о н о в (шагнув к Савинскому, грозно). Егор Александрович!

О х л о п и н (встав между ними). Глядите! Она ж глаз с вас не спускает.