П е т ь к а (пройдясь по комнате, подсаживается к Белкиной. Вкрадчиво)
. Вы по какому вопросу к секретарю?Б е л к и н а. Я к нему без вопросов…
П е т ь к а (заносчиво)
. Он мужик идейный. С ним ухо надо держать торчком. Давно уламывает меня на ответственный пост.Б е л к и н а. А вы?
П е т ь к а. Я предпочитаю свободу. (Доверительно.)
Мне надо закончить картину. (Заглядывая в лицо.) Хотите, я напишу ваш портрет?Б е л к и н а (удивленно)
. Вы художник?П е т ь к а (с достоинством). Я свободный художник!..
Из кабинета выходят И н г а и С о р о к и н. Белкина испуганно отворачивается. Сорокин задерживается в приемной, смотрит на Ингу.
С о р о к и н (кивая на дверь)
. Что он такое про меня знает? К чему эти вопросы? Когда я встречался с Лениным? Как звали старшего брата?И н г а (тихо)
. У него был старый большевик из Ленинграда. Кажется, из какого-то музея.С о р о к и н (подозрительно)
. Ну и чего он там попа плел?И н г а. Не знаю. Но после его визита Колобов уперся как бык. (С сожалением.)
Видимо, с домашним музеем придется повременить.С о р о к и н (раздраженно)
. Без году неделя в секретарском кресле, а уже вон на кого замахивается.И н г а. Зайдите к Крохину. А я загляну к Самарину. Вечером созвонимся.
Они выходят. Алла приглашает Петьку и Циника к секретарю.
П е т ь к а (Цинику)
. Ну, пойдем. Ты только не робей. Побольше пыли, а я тебя поддержу. (Подталкивает Циника к кабинету.)
Петька и Циник заходят в кабинет.
А л л а (усевшись за стол)
. Циник… И придумают же прозвище.Б е л к и н а (смущаясь)
. Скажите, а он молодой?А л л а. Кто?
Б е л к и н а. Секретарь…
А л л а. В комсомоле все молодые.
Б е л к и н а. Строгий?
А л л а (подумав)
. Всякий.
Звонит телефон.
Горком. Здравствуйте. Воскресник общегородской, — значит, и ваша организация должна участвовать. Что? А несоюзная молодежь где живет? То-то и оно, что в нашем городе. (Смотрит на Белкину.)
Чем по ресторанам шляться, пусть лучше на воскресник выходят. (Кладет трубку.) А вы хоть в одном воскреснике участвовали?Б е л к и н а (растерянно)
. Нет… Меня не приглашали.А л л а (вставая)
. Так вот, я приглашаю… (Выходит.)Б е л к и н а. Спасибо… (Встает, подходит к стенду, рассматривает фотографии, вынимает из сумочки зеркало, прихорашивается.)
Небольшой кабинет Колобова. Слева от двери — длинный стол, в правом углу возле окна — письменный стол, на котором лежат книги, какие-то папки. В торце стола — два кресла, в них сидят П е т ь к а и Ц и н и к. К о л о б о в ходит по кабинету, разговор уже заканчивается.
Ц и н и к (возбужденно)
. Я отказываюсь назвать свое имя!.. Я опасаюсь вашего насилия!К о л о б о в (удивленно)
. Насилия?Ц и н и к. Да, насилия! Такого же, какое вы только что совершили.
К о л о б о в (Петьке)
. Значит, я, устроив тебя на работу и на вечерние курсы шоферов, совершил насилие?П е т ь к а. Да как вам сказать… Работать матросом-спасателем не очень-то почетно. А за курсы спасибо. Тут никакого насилия, можно сказать, нет…
К о л о б о в (Цинику)
. Коль вы не хотите назвать своего имени, то разрешите дать вам дружеский совет. Сорвите с себя эту черную маску. Сорвите, иначе задохнетесь. Вы, по всему видать, человек пытливого ума. Но ваши прогнозы о будущем человечества стары как мир. Любой сектант может наговорить куда больше мрачных предсказаний. Так что вы не оригинальны. Цинизм — худшее качество мыслящего существа. Гордиться таким прозвищем — значит добровольно отнести себя к разряду духовных разрушителей. Опасная болезнь, особенно в ваши годы.Ц и н и к (порывисто)
. Можете не продолжать! Вы отказываетесь от спора потому, что вам трудно возразить мне по существу. (Петьке.) Пойдем, Петр, на свежий воздух. (Хлопает дверью.)К о л о б о в (грустно улыбаясь)
. У него никудышные нервы. Ты устрой нам встречу где-нибудь в другом месте. Этого парня, видимо, сильно поломали. (Протягивает руку.) В последний раз хлопочу за тебя. Если попрут и с матросов, пеняй на себя.