Пьесы

Книга была издана тиражом 200 экземпляров. Дальше видимо, ее прочитал кто-то из начальства и забил тревогу. Это было неслыханное событие — русский офицер посягал на святую православную веру. Какой-то умный человек из самого верхнего начальства мудро решил не предавать дело огласке, чтобы не дать заразе распространиться дальше. Все 200 экземпляров книги были уничтожены. Свинцовые типографские гранки расплавлены. Рукописи сожжены. Самого Алферова объявили сумасшедшим и отправили на лечение в Москву, где он и скончался несколько месяцев спустя при загадочных обстоятельствах — вроде бы пошел ночью в нужник, упал с лестницы и сломал себе шею. Сам ли он упал или ему кто-то помог — неизвестно.

ОН. Ты все это выдумала. Если книги и рукописи были уничтожены, как ты все это узнала?

ОНА. Алферов написал завещание. Оно было отправлено по почте в Лейпциг вместе с сотней рублей ассигнациями — огромные деньги по тем временам. На Алферова произвела большое впечатление добросовестность немцев и он был уверен, что немецкие юристы смогут выполнить его непростое поручение.

Он. Какое поручение?

ОНА. Завещание должно было храниться 200 лет и быть передано самому молодому из живущих на тот момент потомков Алферова.

ОН. У Алферова были потомки? Ты же сказала, что он умер в больнице…

ОНА. Шесть лет в деревне Алферов не только книгу писал. Он женился на девушке из соседней деревни. У них было трое детей. Несколько поколений немецких юристов внимательно отслеживали потомков этой семьи. В конце концов они нашли самого молодого на настоящий момент потомка, то есть меня, и передали завещание мне. Я тебя не обманываю. Я действительно пра-пра-пра-внучка Петра Алферова. Я получила посылку из Германии. Из Лейпцига. Там была рукопись книги и вот этот камень.

ОН. То есть это реально тот самый камень?

ОНА. Тот самый.

ОН. Зачем Алферов это сделал? Я имею в виду все эти заморочки с завещанием…

ОНА. Алферов понял, что люди не готовы принять его открытие. Он решил подождать 200 лет и попробовать обратиться к людям еще раз. Вот я и обратилась.

ОН. Ну, ты обратилась, так обратилась…

ОНА. Уж как умела. Пусть другие сделают лучше.

ОН. А я-то что должен с этим делать?

ОНА. Я не знаю. Я рассказала тебе все. Теперь, если ты не против, я пойду домой. Мне сегодня еще с папой ругаться. Это мой пропуск?

Она берет пропуск и идет к выходу.

ОН. Эй!

Она останавливается.

ОН. Мне-то теперь что делать?

ОНА. Делай что должен. Камень у тебя. Теперь ты — Петр, первый апостол. На камне сем воздвигну я церковь свою.

Она уходит. Он берет камень в руку, достает из стола пакет для улик, кладет в него камень. Убирает его в стол. Думает. Достает камень и бросает его в мусорную корзину. Думает. Достает камень из мусорной корзины и подбрасывает его в руке. Думает.

ОН (Напевает). Едет добрый молодец да во чисто поле,

И видит добрый молодец да белый камешек,

И от камешка бегут три дороги,

И на камешке том написано:

«Налево пойдешь — будешь женат,

Направо пойдешь — будешь богат,

А прямо пойдешь — будешь убит».

Он крепко сжимает камень в руке и выходит.

Конец.

27—30 мая 2013 года. Лейпциг

КОНЦЕРТ ДЛЯ МЕСТНЫХ

Ольга

Аня

Катя

Коля

Светлана Александровна (мать Ольги).

Сережа

Саша

Василий Леонидович (отец Саши)

Гена

Действие первое

25 июня 1991 года. Поселок Шиченга Шиченгского района Волоковецкой области.

1. Сцена.

Справа — стадион, слева — сосны. Посередине стоит дощатая сцена с двумя комнатками для переодевания по краям. Сцена когда-то была покрашена синей краской, но теперь краска облупилась, висит лохмотьями. Перед сценой — поросшие травой холмики, которые используются вместо сидений для зрителей.

К сцене подходят Аня и Катя.

АНЯ. Отцу когда покупала, одну достала, остальные разровняла, как так и было. И заныкала здесь, когда из магазина шла, думаю, в субботу зайду после дискача. В субботу подхожу, слышу — блин, там целуются. Ладно думаю, фиг с вами, потом заберу. Достань пока, она под окном, я пока в сортир зайду на две секунды.

Анна заходит в правую комнатку. Катя — в левую.

КАТЯ (кричит). Аня, где? Я не вижу!

АНЯ. Ты что, дура? Нельзя же так орать, когда человек трусы снимает. Чуть не вляпалась тут. Под подоконником, я же сказала, в щелке.

КАТЯ. А, нашла. У, без фильтра. Ненавижу. Полный рот табачинок все время.

Аня и Катя выходят из комнаток.

АНЯ. Разносолов не держим.

КАТЯ. Спички-то у тебя есть?

АНЯ. А ты с одной мордой ходишь?

Аня достает из кармана несколько спичек.

АНЯ. Щас, где-то был чиркаш.

Аня достает обрывок спичечного коробка с шершавой поверхностью. Берет сигарету, разминает ее, прислушиваясь, как она шуршит.

АНЯ. Сухая.

КАТЯ. Дак дождя не было. Если бы дождь, промокла бы. Туда затекает наверняка.

Аня дует в сигарету, берет ее в рот, ловко чиркает о чиркаш спичку, прикуривает. Убирает чиркаш и спички в карман.

КАТЯ. По три тяпки давай.

Аня курит.

КАТЯ. Раз. Два. Три. Давай сюда.

Аня отдает ей сигарету. Катя жадно затягивается.

КАТЯ. Раз. Блин, курить хочу больше, чем в царствие небесное. Два. Два дня не курила, прикинь? Три. Держи.

Аня затягивается.

КАТЯ. Раз. Два.