Способна в результате сцепленья звеньев приобрести решающее значенье.
МАКБЕТ. (поет частушки)
Как у нас в деревне
Совесть потеряли.
Всей толпой искали
Нашли и закопали.
Опа! Опа! Тут вам не Европа.
Будешь с совестью ходить —
Думай, где ее зарыть.
Год ходил за Таней Ваня
Потерял терпенье Вашя.
Ване Таня не дает.
Ваня Таню не ебет.
Опа! Опа! Ваня все прохлопал!
Ходит Ваня за оградой.
Ходит к Тане Виноградов.
МОЛЧАНОВ. (читает рэп)
Однако, среди потерь, занесенных в наш список.
Ирисок, мисок, кисок и несравненных со своей пиписок,
Есть и такие, что заставляют нас успокоиться.
А раз уж мы спустились ниже пояса,
Тем более, что мой рэп уже становится мудренее романа Джеймса Джойса,
Прежде всего упомяну о потере невинности сексуальной.
Специально не буду углубляться в тему наркомании повальной.
А также дурных привычек, от которых я избавился с помощью методики уникальной,
Которая заключается в том, что потеря дурного
Делает тебя не лучше, а тупо новым.
МАКБЕТ. (почет частушки)
Бог людей слепил из глины
И хотел их в печь задвинуть.
Люди печи испугались
И от Бога разбежались.
Спрятались и потерялись.
Опа! Опа! Бог по небу топал.
Бог теперь один живет,
Не дай Бог, он нас найдет.
Бог все топит свою печь,
Все мечтает нас обжечь.
Мы ж такие хилые,
«Бог обидел силою».
Опа! Опа! Бог услышал шепот!
С неба Бог на нас поссыт,
Снова в глину замесит…
Москва, 24.03.2016
«Z*****»
Действующие лица:
Мужчина 1
Мужчина 2
1
Мужчина 1. Можно уже говорить?
Мужчина 1. Начну тогда, если вы не возражаете.
Мужчина 1. «Z» — это я.
Мужчина 1. Вы первый человек, который об этом узнал. Я хранил эту тайну двадцать лет. Настало время выйти, так сказать, на свет божий. Да. Двадцать долбанных лет.
Мужчина 1.Если вы не будете меня подгонять, я все вам расскажу.
Мужчина 1. Проект «Z» начался в 1994 году в Праге. В Праге, да. Это сейчас Прага — открыточка для туриста. А в те годы это было довольно такое мрачное место. Город только что пережил длительную оккупацию. Люди еще не привыкли к улицам без патрулей. Экономика была в полной заднице. Днем на улицах толпились нищие, с наступлением ночи все нищие превращались в грабителей. Но по сравнению с тем, что в те годы происходило в России… Тогда ведь многие бежали — в Европу, в Америку, в Израиль.
Мы с женой тогда жили в Малой стране, снимали небольшую мастерскую на первом этаже. По договору мы не имели права там ночевать, поэтому у нас не было кроватей. Только матрац, который мы скатывали в трубочку и хранили в шкафу.
Мы оба были художники. Думали, вырвемся из совка, будем выставляться, ездить по миру. Ага, щас, выставляться…
Мы делали и продавали мебель. Обычные деревянные табуретки и стулья. Стоили наши поделки копейки, и их один черт никто не покупал. Мы едва сводили концы с концами. Но бежать нам было некуда. Позади была Россия, в которой все горело и рушилось. А впереди — Европа, в которой мы никому не были нужны. Мы были в отчаянии. Выплата ренты каждый месяц дочиста опустошала наши скудные запасы. Нам не удавалось скопить хотя бы чуть-чуть денег на новую одежду. Ходили как бродяги в лохмотьях. Жрали черт те что, только что не с помойки.
Моя жена… ей тогда было двадцать три. Она была очень красивой девушкой, на нее оглядывались на улице, делали ей разные предложения. Однажды вечером, когда приближался день выплаты ренты, а денег не было совсем… она пришла с мужчиной. И попросила меня пойти прогуляться.
Я вышел.
Почему-то я не мог отойти далеко от нашей мастерской. Стоял на Карловом мосту и смотрел в воду.
Когда я вернулся в мастерскую, моей жены там не было. Она ушла вместе со своим гостем. Я думал, она вернется утром. Но она не вернулась ни утром, ни через неделю. Никогда. Я ее больше не видел. Через два года со мной связался ее адвокат, от которого я узнал, что она живет в Португалии. Я должен был подписать кое-какие бумаги, чтобы она могла получить развод и выйти замуж. Я подписал.