Пьесы

Я никогда не была счастлива… хотя кто сейчас счастлив? Не знаю почему, ведь мои родители были вполне нормальные, нормальные до ненормальности. (Смеется.) Я не могу свалить все на то, что у меня все было, как у Анн-Мари или Биргит, которых в детстве… ну, ты знаешь… Родители Анн-Мари явно измывались над ней, оба, мамаша тоже… При этом она иногда ездит домой на выходные. Ее несколько раз клали сюда. Еще она говорит, что лежала в Бекомберге, правда, я ее там не видела. Я, конечно, не знаю, хочет она этого или нет, только всякий раз, когда она возвращается, она еще тише и печальнее, чем до отъезда, значит, что-то там не так, но она же взрослый человек, вполне могла бы решать за себя. Они живут в Упсале, преподают в старших классах или в университете, не помню. Он, кажется, преподает религиоведение, наверное, он уже на пенсии… а она какой-то язык. Они довольно странные, оба, никогда не слышно, о чем они говорят, они сидят там в палате и говорят друг с другом, как бы себе под нос, никогда не слышно, о чем, и они вообще не говорят с Анн-Мари, а потом, перед тем как уходить, она, мамаша ее, перепаковывает сумку, ну и всякое такое, не знаю… Что-то в этом есть жутковатое. И с Биргит тоже такое случилось, давно, в детстве. Ей кажется, было четыре, кастрировать бы их всех за это. Это Эрика мне рассказала. Так что со мной ничего такого не было, слава богу… насколько я знаю… Так что свалить на это я не могу. И все равно я какая-то развалюха. Видно, гормональное. На меня просто что-то находит раз в два года примерно и продолжается несколько месяцев, хотя мне кажется, что это усиливается, вернее, растягивается затягивается, мне все сложнее выкарабкиваться, с каждым разом все хуже, я вообще не понимаю, что я делаю. Я в каком-то полнейшем изнеможении… даже не могу заставить себя одеться, а новую одежду я себе уже лет пять не покупала, вот это мне подарил Петер. Но надо как-то взять себя в руки… Дождь пошел. Пошел?

РОГЕР (роняет монетку в одну крону, но умудряется зажать ее между колен). Ты видела? Я поймал ее! Инстинктивно! Видела? Я поймал, твою мать!

СОФИЯ. Что? (Небольшая пауза.) Чего?

МОД. Да, придется сделать над собой какое-то усилие… Не пойму, дождь идет или нет?.. Не слышишь?

РОГЕР (пытается повторить проделанное). Смотри, сейчас я тебе покажу.

Фокус не удается, РОГЕР пробует еще несколько раз.

СОФИЯ. Да, вроде пошел.

МОД. Похоже на то. Стемнело-то как… Но ты хоть молодая. Ты не старая еще. Сколько тебе? Иногда кажется, что тебе не больше двенадцати.

СОФИЯ. Восемнадцать. Я старая.

МАРТИН время от времени смотрится в зеркало в холле, старается разглядеть, отразилась ли болезнь на его лице, иногда также осматривает свои запястья, ноги и, главным образом, кожу.

МОД. Боже мой, да у тебя же вся жизнь впереди.

СОФИЯ. Что?

МОД. Я говорю, что у тебя, черт возьми, вся жизнь впереди, куча всего интересного.

СОФИЯ. Да нет…

МОД. Ну что ты, ты поправишься.

СОФИЯ. Нет, жизнь кончилась, с самого начала кончилась, я никогда не жила. (Короткая пауза.) Я родилась мертвой.

МОД. Ты только подумай, сколько всего интересного в жизни, еда, секс, все что угодно… Посмотри на меня…

СОФИЯ (тихо). Не знаю, что омерзительней, еда или секс.

МОД. Ну посмотри на меня — со мной все кончено, у меня ничего не осталось… еда приятней секса, на нее по крайней мере можно рассчитывать… ну кроме Петера, конечно, но у него своя жизнь, и я не хочу, чтобы он видел меня, когда меня так зашкаливает… я же даже ходить толком не могу, я могла бы лечь в патанатомию и завещать свои органы тем, кто приносит больше пользы обществу, чем я. У тебя же все впереди. Ты пока еще чистый лист.

СОФИЯ. Нет. (Небольшая пауза, потом сотрясаясь всем телом.) Меня уже исписали.

МОД. Ну что ты там такое говоришь, ты такая красавица…

СОФИЯ. Меня уже исписали.

МОД. Все с тобой будет замечательно.

СОФИЯ. Это не сотрешь ни водой, ни огнем.

МОД. Нет, если ты хороша собой, все в жизни дается с полпинка.

СОФИЯ. Нет. Мне это не по силам.

МОД. Ну что ты… ну что тебе не по силам? Да если ты красива и молода, ничего больше и не надо.

СОФИЯ. Мне жить не по силам. Я не справляюсь. (Начинает плакать.) Я не справляюсь. Со мной что-то не так.

МОД. Да нет, ну что ты, у каждого есть свои… Да с такой фигурой ты могла бы стать манекенщицей, да кем угодно, у тебя вон даже груди нету.

СОФИЯ. Я ничего не могу. Я не могу выходить на улицу. Не могу спускаться по лестнице. Не могу дотрагиваться до дверных ручек.