Пьесы

ГЕОРГ. Зачем тебе видеть, я спрашиваю?

МАРТИН. Давай прикончи меня… Можешь ты хотя бы включить лампу над плитой?

Пауза.

Неужели так необходим этот свет?

ЭЛИН. Вставай… Хватит трястись.

МАРТИН. Я же сказал, не могу — с какой стати я, по-твоему, еще здесь лежу? Ты только посмотри на него! Посмотри на своего сына! Это в армии тебя научили отца родного бить, да? А?.. Знаешь теперь, как между ног людей бить, да? (Хихикает.) Вот, значит, чему тебя там научили.

ГЕОРГ. Подожди у меня, я тебе покажу, чему нас научили.

МАРТИН (счастливым голосом). Давай, дружок, давай. (Очень громко смеется, потом заходится сильным кашлем.) Запомни раз и навсегда: ты меня ничему не научишь.

ГЕОРГ. Заткнись.

МАРТИН. Что, простите?

ГЕОРГ. Заткнись.

МАРТИН (кричит). Ты мне тут не приказывай! Запомни раз и навсегда. Раз и навсегда! Ублюдок! Хотел бы я видеть, как ты прыгаешь с парашютом — как суфле, если духовку открыть раньше времени! Ха-ха-ха-ха! Именно так ты и выглядишь, ха-ха-ха! (Снова кашляет.) Наверное, нам всем стоит успокоиться. Сегодня танцев не будет.

ГЕОРГ. Ты что говоришь?

Пауза.

Что ты там такое говоришь? Что?

МАРТИН. Не помню.

ГЕОРГ. Ты что говоришь?

МАРТИН. Что хочу, то и говорю.

ГЕОРГ (пинает его). А вот и нет.

МАРТИН. Нет?

ГЕОРГ (пинает его). Нет, нет и нет.

МАРТИН. Если хочешь, можешь забить меня до смерти. Мне плевать.

Пауза.

Все равно у тебя ничего нет… Ты ничто… У тебя нет ничего — ни респектабельности, ни изящества, ни положения, ни образования… ничего. Ты как свиная щетина, которую за ненадобностью сбривают. Понял? (ГЕОРГ бьет его.)

ЭЛИН. Не надо, Георг. Достаточно. Хватит.

МАРТИН. Чего это ты? Пусть бьет. Вы на нее посмотрите.

ГЕОРГ. Как твоя щека, мама? Болит?

МАРТИН. Болит у меня, так сильно, что я уже не чувствую боли. Помогите же ей. Чего стоите, как идиоты?

ДАВИД. Ты повалил люстру прямо на нее.

МАРТИН. Что?

ДАВИД. Она упала прямо на маму.

МАРТИН. Что за вздор. Ничего подобного. Она обвалилась сама. Под собственным весом.

ДАВИД. Мама могла умереть.

МАРТИН. Она и так уже давно умерла, вы разве не видите? Не видите, что она со мной сделала?! Она хотела запихнуть меня в дурдом… а вы и рады! Трое против одного!

ДАВИД. Она ведь действительно могла умереть.

МАРТИН. Она ведь действительно могла умереть… Значит, сама виновата.

ДАВИД. Она тебя не трогала.

ГЕОРГ. Что с тобой, мама? Ты плачешь?

МАРТИН. У нее нет причин для слез. В отличие от меня.

ГЕОРГ. Мама, хочешь я его убью?

Пауза.

Только скажи. Мне это ничего не стоит.

Пауза.

Мам. Я…

ЭЛИН (о хрустальных подвесках). Это единственное, что у меня было.

МАРТИН. А у меня? У меня что-нибудь было? Скажи на милость, у меня хоть что-нибудь есть?

ГЕОРГ встряхивает МАРТИНА.

Сын, который меня бьет? Вот что у меня есть… О боже… Страшно поверить… Может, это всего лишь сон? Всего лишь ночной кошмар?

ГЕОРГ хватает его, поднимает и швыряет на стул. МАРТИН кричит.

Нет, нет, нет, нет, не бей меня! Мама! Мама!

ЭЛИН. Давид, закрой окно.

МАРТИН. Нет, открой. Я хочу, чтобы все слышали, каково мне приходится! Позвоните в полицию!

ДАВИД (ЭЛИН). Тебе помочь?

МАРТИН. Лучше бы ты об этом раньше задумался. (Собирается прикурить.)

ГЕОРГ. Кто тебе позволил курить? (Отбирает у него сигарету, сминает ее и посыпает МАРТИНА табачными крошками.) Свою последнюю сигарету ты выкурил. (МАРТИН хочет встать. ГЕОРГ толкает его обратно.) Никуда ты не пойдешь. Сиди смирно. Вот так.

ДАВИД приносит пылесос. ЭЛИН берет его.

Это было в последний раз.

МАРТИН. Ничего подобного. (ЭЛИН начинает пылесосить.) Вы на нее посмотрите: бегает посреди ночи в халате и пылесосит. И кого после этого надо отправить в дурдом?

ДАВИД. Ты знаешь цену этой люстры?

МАРТИН. Нет, а ты? Ты вообще знаешь цену чего-нибудь?

ДАВИД. Я знаю, что твоя цена равна нулю…

МАРТИН (серьезно). Я скажу тебе одну вещь, мой мальчик… Послушай меня, ведь это правда, теперь ты достаточно взрослый, чтобы услышать ее… Слушай внимательно… Давид, берегись женщин, твоя мать… Она опасное существо, понимаешь… Бывает, что я пью… Признаю… Но я искренен… Я не лгу… Наверное, я плохой отец, но я люблю тебя… А она — нет. Она черства, самая черствая из всех, кого я знаю… Уж не вообразил ли ты, что она… Нет, больше ни слова…

Пауза.

Ни слова.

Пауза.

Если я и пью, то только чтобы быть трезвым. Кроме про зрения, я ничего от нее не видел.

ЭЛИН. Подвинься.