Пьесы

Ханна. Он же разбил всем вам жизнь!

Клара. Ну да, конечно, почти что так. Правильнее было бы сказать: он не успел разбить жизнь всем — этого ему не позволили. Он ведь охотно разбил бы и свою жизнь, если бы ему позволить. То, что он делает, это свыше сил!

Ханна. Свыше его сил? Но ведь он способен творить чудеса и ему не страшны никакие опасности?

Клара. А ты разве не понимаешь, что и чудеса-то бывают потому, что все это свыше его сил?

Ханна. Ты пугаешь меня! Что ты хочешь сказать?

Клара. Я хочу сказать, что все пророки были такими, как он, — и иудейские, и языческие пророки. Они все могли свершить гораздо больше, чем мы, в известном смысле, но именно потому, что в других отношениях им не хватало очень многого. Да, да, я об этом часто думала.

Ханна. Но разве ты не веришь?

Клара. Верю? Что ты под этим разумеешь? Мы с тобой происходим из старой семьи скептиков с обостренными нервами, осмелюсь сказать — из семьи интеллигентов! Я восхищалась Сангом еще в юности. Он был ни на кого не похож! Он был лучше всех! Я восхищалась им до такой степени, что полюбила его. Нет, меня привлекла не его вера… В нем есть что-то совсем особое. Давно ли я стала верить так же, как он? Не знаю…

Ханна. Не знаешь?

Клара. Да. Я была так измучена, что мне некогда было разобраться. Ведь на это нужно время. А мне приходилось выкарабкиваться то из одной трудности, то из другой. Я слишком рано была сломлена всем этим. Я уже была не в силах задумываться над большими вопросами.

Я уже едва понимаю, что правильно, что неправильно. С простыми вопросами, конечно, я справляюсь… Но с более сложными… Я просто делаю все, что могу… То же и с верой… На большее у меня не хватает сил…

Ханна. А он знает об этом?

Клара. Он знает все. Ты думаешь, я скрываю от него что-нибудь?

Ханна. Но разве он не хочет, чтобы ты верила в то, во что он сам верит?

Клара. Ничуть! Он говорит, что вопрос веры, если хочешь избежать вечной гибели, — дело божье. Наше дело быть правдивыми, добрыми. И если мы правдивы и добры, то тем самым уже верим, и, это будет зачтено на том свете или при нашей жизни. О, он совершенно цельный человек!

Ханна. Но ведь он старается распространить свою веру?

Клара. По-своему — да. Но, знаешь, он никогда не настаивает на своей правоте. Он совершенно одинаково снисходителен ко всем. О, равных ему нет!

Ханна. Ты видишь его таким же, каким он казался тебе в первые дни вашей любви. Только твои глаза уже не так молоды.

Клара. Да… Только мои глаза уже состарились…

Ханна. Но я не понимаю, как ты можешь верить в его чудеса… А может быть, ты вовсе и не веришь в них?

Клара. Что ты говоришь! Ничего подобного! Именно в его чудеса я верю безусловнее всего.

Ханна. Если ты боишься за него, когда он уходит в море, если ты не в состоянии поверить, что все то, что он роздал бедным, возвратится снова, — тогда ты вовсе не веришь.

Клара. Потому что я допускала, чтобы он… Нет, позволь тебе сказать, именно в этом моя сила.

Ханна. Пусть так, но это не сила веры.

Клара. Нет, нет! Я знаю, во всем этом есть какие-то противоречия. В каждом из нас есть противоречия. Он в этом отношении — исключение. Вообще я скажу тебе: броситься в море самому, да еще со своими детьми — в бурю — это уже не называется верить в бога, это называется искушать господа бога!

Ханна. Но, мне кажется, чудеса совершаются независимо от того, грозит ли опасность нашей собственной жизни или жизни других?

Клара. Но он сознательно подвергает свою жизнь опасности.

Ханна. Если он делает это, спасая других, то ведь нельзя сказать, что он искушает господа бога?

Клара. Послушай, довольно об этом! Я больше не могу! Я знаю только одно: если он хочет отдать злым, гадким людям все свои средства, все то, на что его дети могли бы жить, или если сам он хочет идти в горы в туман, или отправиться в море в сильнейшую бурю — да, тогда я становлюсь на его пути! Я делаю все, решительно все, что в моих силах, чтобы помешать ему! А если бы он вздумал теперь? Вот уже много месяцев, как я не могу подняться на ноги, но если понадобится… Тогда я смогу! Я уверена, что смогу! Тогда я тоже способна совершать чудеса! Потому что я люблю его и его детей.

(Длинная пауза.)

Ханна. Скажи, я ничем не могу помочь тебе?

Клара. Подай мне, пожалуйста, одеколон. Смочи мне виски. И дай понюхать. Тот же одеколон, который ты давала вчера. Поскорее, пожалуйста! Ты не можешь вытащить пробку? Здесь у меня где-то есть пробочник… вон там… И открой окно! Открой окно!

Ханна. Да, да!

Клара. Спасибо. Если бы после этого ужасного дождя не было так сыро, я бы предпочла побыть в саду… Ну, что же? Ты вытащила пробку?

Ханна. Сию минуту.

Клара. Теперь отвинчивай, только не слишком нажимай… Вот так! Дай скорее! Нет!.. Слышишь? Запахло жасмином?

Ханна. Жасмином? Нет никакого жасмина.