Пьесы

ЭЛЛИ (торжествующе). Нет. Он пришел нарочно. Ему нравилось разговаривать со мной. У него масса блестящих знакомых, светские женщины от него без ума, – но он сбежал от всех, чтобы придти повидать меня в Национальной галлерее. И упросил меня поехать кататься с ним в Ричмонд-парк.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. И вы, душечка, согласились. Просто удивительно, что только вы, добродетельные девушки, можете себе позволить, и о вас никто слова не скажет.

ЭЛЛИ. Но я не выезжаю в свет, Гесиона. Если бы у меня не было знакомств, которые завязываются вот так, то у меня вообще не было бы знакомых.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Да нет, конечно тут нет ничего дурного, если вы умеете постоять за себя. А можно узнать его имя?

ЭЛЛИ (медленно и нараспев). Марк Дарили!

МИССИС ХЭШЕБАЙ (повторяя за ней). Марк Дарили. Какое замечательное имя!

ЭЛЛИ. Ах, я так рада, что вам нравится. Мне тоже ужасно нравится, но я все боялась, что это просто мое воображение.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ну, ну. Он что – из эбердинских Дарили?

ЭЛЛИ. Никто этого не знает. Нет, вы только подумайте, его нашли в старинном ларце…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Что? В чем?

ЭЛЛИ. В старинном ларце. В саду, среди роз, летним утром. А ночью была страшная гроза.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Что ж он там делал, в этом ларце? Спрятался туда от молнии, что ли?

ЭЛЛИ. Ах нет, нет. Он же был тогда совсем малюткой. Имя Марк Дарили было вышито на его детской рубашечке. И пятьсот фунтов золотом…

МИССИС ХЭШЕБАЙ (строго смотрит на нее). Элли!

ЭЛЛИ. В саду виконта…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Де Ружемона.

ЭЛЛИ (невинно). Нет. Де Лярошжаклена. Это французский род. Виконты. А его жизнь – это сплошная сказка. Тигр…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Убитый его собственной рукой?

ЭЛЛИ. Да нет, вовсе не так банально. Он спас жизнь тигру во время охоты. Это была королевская охота, короля Эдуарда, в Индии. Король страшно рассердился. Вот потому-то его военные заслуги и не были оценены по достоинству. Но ему это все равно. Он социалист, он презирает титулы и чины. И он Участвовал в трех революциях, дрался на баррикадах…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ну как это вы только можете – сидеть вот так и рассказывать мне все эти небылицы? И это вы, Элли! А я-то считала вас простодушной, прямой, хорошей девушкой.

ЭЛЛИ (поднимается с достоинством, но в страшном негодовании). Вы хотите сказать, что вы мне не верите?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ну конечно не верю. Сидите и выдумываете – ни одного слова правды. Да что, вы считаете меня совсем дурой?

ЭЛЛИ (смотрит на нее широко раскрытыми глазами; искренность ее до того очевидна, что миссис Хэшебай озадачена). Прощайте, Гесиона. Мне очень жаль. Я теперь вижу, что все это звучит невероятно, когда это рассказываешь. Но я не могу оставаться здесь, если вы так обо мне думаете.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (хватает ее за платье). Никуда вы не пойдете. Нет, так ошибаться просто немыслимо! Я слишком хорошо знаю вралей. По-видимому, вам действительно кто-то рассказывал все это.

ЭЛЛИ (вспыхивая). Гесиона, не говорите, что вы не верите ему. Я этого не вынесу.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (успокаивая ее). Ну конечно я верю ему, милочка моя. Но вы должны были преподнести это мне по крайней мере не все сразу, а как-нибудь по частям. (Снова усаживает ее рядом с собой.) Ну, теперь рассказывайте мне о нем все. Итак, вы влюбились в него?

ЭЛЛИ. Ах, нет. Я не такая дурочка. Я не влюбляюсь так сразу. Я вовсе уж не такая глупенькая, как вам кажется.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Понятно. Это просто, чтобы было о чем помечтать, чтобы жить было интереснее и радостнее.

ЭЛЛИ. Да, да. Вот и все.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. И тогда время бежит быстро. Вечером не томишься от скуки и не ждешь, когда можно лечь спать, не думаешь о том, что вот будешь вертеться без сна или приснится что-нибудь неприятное. А какое счастье просыпаться утром! Лучше самого чудесного сна! Вся жизнь преображается. Уж не мечтаешь почитать какую-нибудь интересную книгу, жизнь кажется интересней всякой книги. И никаких желаний, только чтобы остаться одной и ни с кем не разговаривать. Сидеть одной и просто думать об этом.

ЭЛЛИ (обнимая ее). Гесиона, вы настоящая колдунья. Откуда вы все это знаете? Вы самая чуткая женщина на свете.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (поглаживая ее). Милочка моя, детка! Как я завидую вам! И как мне жаль вас!

ЭЛЛИ. Жаль? Почему?

Очень красивый человек лет пятидесяти, с усами мушкетера, в широкополой, франтовато загнутой шляпе, с изящной тросточкой, входит из передней останавливается как вкопанный при виде двух женщин на диване.

(Увидя его, поднимается с радостным изумлением). О Гесиона! Это мистер Марк Дарили.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (поднимаясь). Вот так штука! Это мой муж.

ЭЛЛИ. Но как же… (Внезапно умолкает, бледнеет и пошатывается.)