Пьесы

Не понимаю.
Кто и зачем письмо вложил мне в руку?

КУХУЛИН.

Что ж понимать? Я до утра промедлить
Тут должен; а тебя прислали, чтоб
Меня тут задержать. Да нет, не бойся,
Написано здесь так. Мне ж по душе,
Как сказано тобой, скакать на битву.
Немного нас тут, но мы все едины.
Победа не всегда бывает легкой.

Входит Морригу и становится между ними.

ЭЙТНЕ.

Скажи, кто между нами встал сейчас?
Не видно никого.

КУХУЛИН.

Нет никого.

ЭЙТНЕ.

Кто с птичьей головою из богов?

КУХУЛИН.

Ну, голова воронья у Морригу.

ЭЙТНЕ (изумленно).

Богиня войн Морригу между нами
И черным трогает крылом плечо
Мое.

Морригу уходит.

Медб на меня наслала сон.
Когда юнцом ты, Кухулин, с ней спал,
Красива Медб была, как птичка, но
Потом другою стала, глаз во лбу
У ней.

КУХУЛИН.

У ней во лбу сверкает глаз?
И у нее воронья голова?
Но в той, что в рот тебе слова вложила,
Не видел я уродства никакого.
Ты не придумала? Ищи себе
Того, кто помоложе. Или правда,
Что, испугавшись, ты сама решила
Меня на смерть послать своим умом?
В волненье ж ты забыла о письме,
Что у тебя в руке.

ЭЙТНЕ.

Проснулась я,
Скажу, что Медб не занимать ума.
Разве не мне поверит Кухулин?

КУХУЛИН.

Я обезумел после смерти сына,
Войной пошел на море, и жена
Меня вернула к жизни.

ЭЙТНЕ.

Много жен
Тебе служило, но меня ты выбрал.

КУХУЛИН.

Боялась ты, что, если изменилась,
Тебя убью, но все меняется
В подлунном мире, и урод здесь я,
Коль все такой же.

ЭЙТНЕ.

Я тебя любила,
Ты не прощал предательство тогда
И, если мне не веря, ты прощаешь,
То, верно, смерть твоя не за горами.

КУХУЛИН.

Ты громко говоришь и возле двери;
Зачем кричать о смерти, да еще
С таким волненьем, ведь не знаешь ты,
Кто может нас подслушать из-за двери?

ЭЙТНЕ.

Возможно, кто предателя запомнит,
В ком страсть еще бурлит для жизни,
Кто не торопит смерть. Когда уйдешь,
Я всем представлюсь: поварам, гонцам,
И оружейникам, и поварятам.
Пусть бьют ковшами и ножами режут,
На вертел пусть сажают, пусть умру
Позорной смертью, что им будет люба,
И тень моя между другими встретит
Открытым честным взглядом тень твою.

КУХУЛИН.

Ах, речи жен, замысливших худое.

Входит Слуга.

СЛУГА.

Твой конь готов. И люди ждут приказа.

КУХУЛИН.

Сейчас, сейчас. Всего один вопрос.
Та женщина, что вне себя от горя,
Сказала, будто ложь в ее словах,
Так как она предать меня решила
И смерть мне уготовить. Что же делать?
Как мне спасти ее от чар враждебных?

СЛУГА.

Она призналась?

КУХУЛИН.

Правда мне известна!
Она явилась с вестью от жены.

СЛУГА.

А если дать ей макового сока?

КУХУЛИН.

Что ж, дай, но береги ее от смерти,
Как самого себя. Коль не вернусь,
Пусть Конал позаботится о ней,
Его ведь любят жены.

ЭЙТНЕ.