Пьесы: Оглянись во гневе. Комедиант. Лютер

Билли. Куда?

Джин. На митинг, на Трафальгарскую площадь.

Билли. Зачем, скажи на милость?

Джин. А затем, дедушка, что у меня и, как ни странно, у многих других уже терпения не хватает выносить все, что у нас происходит.

Билли. И ты пошла на Трафальгарскую площадь?

Феба. Ну что вы — не слышите, что ли?

Билли. Боюсь, у тебя с головой не все в порядке.

Джин. Вот и Грэм высказался в том же духе. Правда, он все-таки на пятьдесят лет моложе, и слова были немного другие. Началось-то с этого, а потом и всякое другое вылезло. Столько накопилось, я даже не подозревала.

Билли. Я не знал, что ты интересуешься политикой.

Джин. Я сама не знала. Мне казалось, это такая скучища.

Билли. Бог ты мой! Болтунов и в мое время было хоть отбавляй. А все оттого, что женщинам дали право голоса. Разрывают помолвку только потому, что поверили каким-то бездельникам, газетным писакам!

Феба. Да помолчите же, папа! Вы, значит, поссорились из-за того, что ты хотела поступить по-своему?

Джин. Ну, как сказать… Все гораздо сложнее. Я, кажется, писала вам, что преподаю живопись в молодежном клубе?

Феба. Ну да. Давно еще.

Джин. Год назад. Я тогда познакомилась с одним, он там работал. Грэм его хорошо знал. Тот человек сказал, что с него довольно, что он это дело бросает. «Они все до единого маленькие мерзавцы, — сказал он. — Только сумасшедшему может прийти в голову учить этих варваров творчеству. Банда негодяев». Так и сказал. Но меня что-то толкнуло попробовать. Деньги там, конечно, никакие. Но… я немного в этом деле разбиралась, по крайней мере так считала. Пусть я никогда не блистала в живописи, но… мне казалось, преподавание у меня получится. Даже если бы пришлось сражаться с целой оравой тупых подростков. Руководитель клуба считал, что я сошла с ума, и Грэм тоже.

Феба. Не скажу, чтобы я очень его за это осуждала. Сразу видно— ребята не сахар. По крайней мере не для такой молоденькой, как ты, Джин. Наверное, бандиты какие-то.

Джин. Именно бандиты. И мужчины-то с ними не могли справиться.

Феба. Но если они не хотят учиться, зачем же им туда ходить?

Джин. Занятия были обязательными. Если они хоть раз в неделю присутствовали на моем уроке, то потом могли посещать клуб — ходить на танцы и прочее. Я только что не дралась с ними, а там попадались верзилы под потолок. Я презирала все это, презирала учеников, не хотела себе в этом признаваться, но презирала. Ненавидела их и все-таки чувствовала, что живу недаром. А Грэм хочет, чтобы мы поженились. Прямо сейчас, еще до его диплома, но я ни в какую. Он не любит, чтобы я поступала по-своему. Не хочет никакой угрозы себе и своему миру, не хочет, чтобы я добилась чего-нибудь. Я ему отказала. Тогда-то все и началось: Трафальгарская площадь и прочее. Знаешь, я просто не представляла себе, что можно кого-то любить, нуждаться в нем все двадцать четыре часа в сутки и вдруг обнаружить, что вы живете совершенно разной жизнью. Мне это непонятно. Непонятно. Я бы хотела понять. Это так страшно. Прости, Феба, зря я пила. Я же для вас джин принесла.

Билли. Сюда бы еще парочку голубей, и все будет как на Трафальгарской площади. Таких сквозняков я нигде не встречал. Ни окон, ни дверей никто не закрывает. Вряд ли это очень полезно для здоровья. Только войдешь в одну дверь — так из другой тебя тут же прохватит.

Джин. А как наш Мик — есть от него что-нибудь?

Феба. Ну конечно. Он ведь там[15], ты знаешь?

Джин. Знаю.

Феба. Арчи за него очень переживает. Ничего не Говорит, но я-то знаю. Смешно, конечно, они никогда особенно близки не были, во всем расходились. Ты вот или Фрэнк — другое дело. А он — очень открытый мальчик, наш Мик. Что на уме, то и на языке. Я всю неделю почти не сплю, честное слово.

Билли. Славный парень. Его призвали — он тут же пошел. Не. спорил, ничего. Собрался и пошел.

Джин(взрываясь). А вот когда Фрэнка призвали, он отказался, хоть и угодил за это в тюрьму на шесть месяцев. И это малыш Фрэнк, который и в себе-то разобраться не может, не то что в других, вечно простуженный, с бронхитом… Школу окончил с грехом пополам. Бедняга. (Фебе.) Ты сама всегда говорила, что у него со здоровьем плохо. Всегда покупала ему что-нибудь вкусненькое, даже башмаки его чистила. Сама все за него делала. А он взял и сказал «нет», больше того, в тюрьму пошел, за это. Он сдался потом, но все-таки сказал «нет»! Шести месяцам своей несчастной тепличной жизни сказал «нет»! Это кое-что значит. Не надо сравнивать Мика с Фрэнком, дедушка. Ты не обижайся. Я совсем не против тебя. Я вас обоих очень люблю, но мне, пожалуй, не надо было пить в поезде.

Пауза.

Феба. Ладно, хватит об этом.

Билли. Я просто сказал, что Мик — хороший парень.

Джин. Конечно, хороший. Очень хороший. Доблестный девятнадцатилетний юноша, сражается за всех нас, так и не научился говорить «нет», не хотел научиться, и я могу только молить бога, чтобы он вернулся невредимым.