Пьесы: Оглянись во гневе. Комедиант. Лютер

Мартин. А что, это лучше, чем поститься. Знаешь рассказ об одном солдате? Не слышала? Было это в каком-то крестовом походе. Солдата успокоили, что если он погибнет на поле брани, то удостоится обедать в раю с Христом. Солдат дал тягу. Кончилось сражение, наш герой объявляется, и его спрашивают, почему он сбежал с поля битвы. «Ты что же, не хотел обедать с Христом?» — говорят. А он отвечает: «Дело не в этом, просто я сегодня пощусь».

Катерина. Я принесла еще вина.

Мартин. Спасибо.

Катерина. Лучше будешь спать.

Опираясь на палку, входит Штаупиц.

Мартин. Вот и славно! Я уже боялся, что ты там провалился, прямехонько в ласковые лапы дьявола.

Штаупиц. Простите. Я немного прогулялся.

Мартин. Ничего, подсаживайся. Кэти принесла нам вина.

Штаупиц. Не могу опомниться. Все это очень удивительно. Прежде здесь было полным-полно мужчин, а теперь только ты и твоя Кэти. Вот какие чудеса.

Катерина. Я бы не советовала тебе засиживаться, Мартин. Ты опять неважно спал прошлую ночью. Я слышала, как ты тяжело дышал.

Мартин(приятно развлечен). Ты расслышала, что я тяжело дышал?

Катерина. Отлично знаешь, про что я говорю. Когда ты не можешь заснуть, я тоже лежу без сна. Спокойной ночи, доктор Штаупиц.

Штаупиц. Спокойной ночи, милая. Спасибо за обед, он был прекрасный. Очень жаль, что я не сумел отдать ему должное.

Катерина. Я не обижаюсь. С Мартином вечно такая же история.

Штаупиц. Правда? Значит, он не очень переменился.

Мартын. Совсем не переменился. Даже Кэти не может умаслить мои потроха.

Катерина. А коли не живот — так бессонница.

Мартин. Ладно, Кэти, не ворчи. Еще у меня подагра, геморрой и звон в ушах. Доктору Штаупицу пришлось терпеть мои капризы куда дольше, чем тебе.

Катерина. Молчу, но постарайся не забыть, что я тебе сказала. (Целует Мартина.)

Мартин. Спокойной ночи, Кэти.

Катерина уходит.

Штаупиц. Ты попал в очень хорошие руки.

Мартин. Беда, что не каждому повезет жениться на монахине. Они прекрасные стряпухи, бережливые хозяйки и замечательные матери. Против отчаяния, мне кажется, существуют три средства. Первое — это вера в Христа, второе — поднять против себя весь мир и расквасить ему нос, а третье — любовь женщины. Конечно, и эти средства не всегда помогают, а если помогают, то лишь на время. Бывает чертовски плохо, сна пет, хоть караул кричи, и тогда я поворачиваюсь к Кэти, трогаю ее. Я говорю: выручай, Кэти, помоги. Иной раз ей и впрямь удается вытащить меня. Нелегкая это работа даже для ее рук. А руки у нее большие, сильные.

Штаупиц. Она молодчина.

Мартин. Еще вина?

Штаупиц. Совсем немного. Мне тоже пора на покой.

Мартин. После вина лучше спится. У тебя усталый вид.

Штаупиц. Старость. Смотри, наша старушка груша цветет. Ты о ней заботишься.

Мартин. Я люблю ковыряться в земле, когда есть возможность. Мне приятно думать, что это на пользу моим костям. Во всяком случае, после работы я чуть больше нравлюсь себе.

Штаупиц. В свое время мы разок-другой побеседовали под этой грушей.

Мартин. Да.

Штаупиц. Как тихо, Мартин. Мне никогда прежде не приходило в голову, что тишина в монастыре кричит… Был явственный голос. (Пауза.) Теперь пропал. (Встряхивает головой, пауза.) Как твой отец?

Мартин. Тоже постарел, но еще держится.

Штаупиц. Он… доволен тобой?

Мартин. Он никогда не был особенно мною доволен. Ни степень магистра, ни звание доктора его не радовали. Только когда мы с Кэти поженились и Кэти забеременела, вот тогда он был доволен.

Штаупиц. Ты помнишь брата Вайнанда?

Мартин. Как же! Он всегда зажимал коленями мою голову, когда я падал в обморок в хоре.

Штаупиц. Где-то он сейчас? (Пауза.) У него был редкой красоты голос.

Мартин. Старый друг, тебе грустно. Прости. (Пауза.) От нас, монахов, был малый прок, а для самих себя и вовсе никакого. Каждый таился, как вошь на хитоне господнем.

Штаупиц. Да, и ты особенно отличался. Я всегда выговаривал тебе за фанатизм, с которым ты исполнял устав.

Мартин. И наконец отговорил, правда? (Пауза.) Отец, а ты мною доволен?

Штаупиц. Я? Сынок, теперь уже пе имеет значения, доволен я тобой или нет. Когда мы толковали под этой грушей, ты был совсем как дитя.

Мартин. Как дитя.

Штаупиц. А нужно было мужать, ты слишком долго не решался на это. Но сейчас ты уже не перепуганный монашек, и тебе не надо бегать к отцу-настоятелю, который похвалит или отругает. Ты только откроешь рот, и мир бросает дела и слушает. Знаешь, когда я приехал принимать этот монастырь, за весь год не печаталось и тридцати книг. А только в прошлом году их вышло шестьсот, если не все семьсот, причем основная масса была напечатана здесь, в Виттепберге.