Пьесы. Статьи

Г р и м м. Не для защиты… жизни? (После паузы, в замешательстве.) Так, понимаю. Простите, я не подумал об этом. (Пауза.) А вы хоть умеете обращаться с ним?

И н г а. Ничего, меня научили. (Подбирает с полу обоймы и прячет в карман пальто.)

Г р и м м (после паузы). Будьте рассудительны, Инга. К сожалению, эта вещь не способствует рассудительности. Я буду беспокоиться о вас…

И н г а (нервно смеясь). Зато я теперь буду гораздо спокойнее. (Прячет автомат под пальто.)

Г р и м м. Конечно, это важнее. Однако…

И н г а. Это очень важно, господин Гримм, иметь право выбора поступков. (Крепко пожимает ему руку.) Да-да. Теперь я чувствую себя почти свободным человеком. Странно, не правда ли? Все благодаря обыкновенному куску железа… (Уходит.)

Слышны отдаленные, приглушенные выстрелы, короткие и длинные автоматные очереди. И н г а  возвращается в замешательстве.

И н г а. Слышите?

Г р и м м (напряженно прислушивается). Выстрелы… Какие-то выстрелы…

И н г а. Что бы это значило?

Г р и м м. Подождите немного…

И н г а (внезапно решившись). Нет-нет, я должна идти. (Быстро уходит.)

Гримм идет за ней и долго смотрит вслед. Автоматные очереди ближе и громче.

З а т е м н е н и е.

Сцена освещается. Обстановка первого действия. Издалека, с окраины, доносится перестрелка. А н з е л ь м, в шинели и шапке, сидит у печки и бросает в огонь листки рукописи. Из левой двери выходит  Л о р х е н  с книгой в руках. Подходит вплотную к Анзельму.

Л о р х е н. А вы совсем не боитесь?

А н з е л ь м. Чего, деточка?

Л о р х е н. А вот того, что на улице. Это солдаты или бандиты?

А н з е л ь м. Солдаты. Учатся стрелять.

Л о р х е н. Э, что вы говорите! Солдаты давно это умеют, еще с начала войны. А теперь она уже кончается. Может, это бандиты?

А н з е л ь м. Нет, солдаты.

Л о р х е н. Какие? Наши или другие?

А н з е л ь м. И те и другие, моя маленькая. Но ты не бойся. Тебе они ничего дурного не сделают. Ни те, ни другие.

Л о р х е н. А вам? Почему вы один? Почему ваши удрали?

А н з е л ь м. О военных не говорят «удрали». Они пошли посмотреть, что там творится. Вернутся и расскажут нам… Если только вернутся.

Л о р х е н. Так пусто стало. Только Инга сидит у окна. Я ей сказала, что боюсь, а она сделала вид, будто не слышит. И с Люцци неизвестно, что случилось. Ночью я проснулась и увидела одну Ингу. Я спросила: «Где Люцци?» — но Инга не захотела ответить. Может быть, вы знаете, где сейчас Люцци?

А н з е л ь м. Нет, не знаю. Лучше займись своей книжкой, сразу обо всем забудешь. Как я…

Л о р х е н. Тоже мне занятие! Вы ведь сжигаете, а не читаете!

Длинная пулеметная очередь.

Ой как громко! (После паузы.) А они могут вас убить, те, которые стреляют?

А н з е л ь м. Меня могут. Именно поэтому я и сжигаю свою книжечку. Кому я ее оставлю? Кроме меня, никто не сумеет ее прочесть. Такие книжицы не заслуживают лучшей участи, даже если бы содержали рецепт спасения мира. Вот я и предпочитаю наблюдать, как бумага превращается в пепел… (Обнимает Лорхен.) Сказать по правде, моя малышка, я все это время разговариваю со своими детьми. Прошу их, чтобы не обижались на меня…

Л о р х е н. Понимаю. Я тоже умею так разговаривать с моей мамочкой, хотя она умерла. А ваши дети живы? Много их?

А н з е л ь м. Много. Теперь, когда меня, возможно, убьют, я признаю — любил их слишком мало. Мне всегда казалось, что они отнимают у меня то, что было мне нужнее хлеба.

Л о р х е н. Мне вас жалко. Но ведь не обязательно вас убьют. Можно спрятаться в подвале или церкви…

А н з е л ь м. Спрятаться, говоришь? Хорошо! В подвале…

В дверях слева появляется  И н г а. Анзельм смущенно улыбается.

С вашей сестренкой можно беседовать почти как со взрослой. Даже еще серьезней.

И н г а. Простите. Это я виновата, что она вам мешает. Лорхен, поди в ту комнату, я сейчас приду.

Л о р х е н  неохотно уходит. Пауза.

(Наблюдает за Анзельмом.) Есть дрова. Зачем же вы жжете бумагу?

А н з е л ь м (доверительно). Не говорите им, что я жег.

И н г а. Кому?

А н з е л ь м. Моим коллегам.

И н г а. Их ведь нет.