Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935

(Звонцов поспешно идёт вверх, Варвара — встречать отца. Шура в зелёной тёплой кофте и в зелёном колпаке бежит к телефону, её перехватил и молча прижал к себе Булычов, за ним идёт поп Павлин, в лиловой рясе.)

Булычов(сел к столу, обняв Шуру за талию, она гладит его медные, с проседью, волосы). Народа перепортили столько, что страшно глядеть…

Павлин. Цветёте, Шурочка? Простите, не поздоровался…

Шура. Это я должна была сделать, отец Павлин, но папа схватил меня, как медведь…

Булычов. Стой! Шурка, смирно! Куда теперь этот народ? А бесполезных людей у нас и до войны многовато было. Зря влезли в эту войну…

Павлин(вздохнув). Соображения высшей власти…

Булычов. С японцами тоже плохо сообразили, и получился всемирный стыд…

Павлин. Однако войны не токмо разоряют, но и обогащают как опытом, так равно и…

Булычов. Одни — воюют, другие — воруют.

Павлин. К тому же ничто в мире не совершается помимо воли божией, и — что значит ропот наш?

Булычов. Ты, Павлин Савельев, брось проповеди… Шурок, ты на лыжах бежать собралась?

Шура. Да, Антонину жду.

Булычов. Ну… ладно! Не уйдёшь, так я тебя — минут через пяток — позову.

(Шура убежала.)

Павлин. Выровнялась как отроковица…

Булычов. Телом — хороша, ловкая, а лицом — не удалась. Мать у неё некрасива была. Умная, как чёрт, а некрасива.

Павлин. Лицо у Александры Егоровны… своеобразное… и… не лишено привлекательности. Родительница — откуда родом?

Булычов. Сибирячка. Ты говоришь — высшая власть… от бога… и всё такое, ну а Дума то — как? Откуда?

Павлин. Дума, это… так сказать — допущение самой власти к умалению её. Многие полагают, что даже — роковая ошибка, но священно-церковно-служителю не подобает входить в рассуждение о сих материях. К тому же в наши дни на духовенство возложена обязанность воспламенять дух бодрости… и углублять любовь к престолу, к отечеству…

Булычов. Воспламенили дух да в лужу и — бух…

Павлин. Как известно вам — убедил я старосту храма моего расширить хор певчих, а также беседовал с генералом Бетлингом о пожертвовании на колокол новостроящегося храма во имя небесного предстателя вашего, Егория…

Булычов. Не дал на колокол?

Павлин. Отказал и даже неприятно пошутил: «Медь говорит, даже в полковых оркестрах — не люблю!» Вот вам бы на колокол-то хорошо пожертвовать по причине вашего недомогания?

Булычов(вставая). Колокольным звоном болезни не лечат.

Павлин. Как знать? Науке причины болезней неведомы. В некоторых санаториях иностранных музыкой лечат, слышал я. Тоже и у нас существует пожарный, он игрой на трубе пользует…

Булычов(усмехаясь). На какой трубе?

Павлин. На медной. Говорят, весьма большая труба!

Булычов. Ну, если — большая… Вылечивает?

Павлин. Будто бы успешно! Всё может быть, высокопочтеннейший Егор Васильевич! Всё может быть. В тайнах живём, во мраке многочисленных и неразрешимых тайн. Кажется нам, что — светло и свет сей исходит от разума нашего, а ведь светло-то лишь для телесного зрения, дух же, может быть, разумом только затемняется и даже — угашается.

Булычов(вздыхая). Эко слов-то у тебя сколько…

Павлин(всё более воодушевлённо). Возьмите, примерно, блаженного Прокопия, в какой радости живёт сей муж, дурачком именуемый невегласами…

Булычов. Ну, ты опять, тово… проповедуешь! Прощай-ко. Устал я.

Павлин. Сердечно желаю доброго здоровья. Молитвенник ваш… (Уходит.)

Булычов(щупая правый бок, подошёл к дивану, ворчит). Боров. Нажрался тела-крови Христовой… Глафира!.. Эй…

Варвара. Вы что?

Булычов. Ничего. Глафиру звал. Эк ты вырядилась! Куда это?

Варвара. На спектакль для выздоравливающих…

Булычов. И стёклышки на носу? Врёшь, что глаза требуют, для моды носишь…

Варвара. Папаша, вы бы поговорили с Александрой, она ведёт себя отчаянно, становится совершенно невыносимой.

Булычов. Все вы — хороши! Иди! (Бормочет.) Невыносимы. Вот я… выздоровлю, я вас… вынесу!

Глафира. Звали?

Булычов. Звал. Эх, Глаха, до чего ты хороша! Здоровая! Калёная! А Варвара у меня — выдра!

Глафира(заглядывая на лестницу). Её счастье. Будь она красивой, вы бы и её на постелю себе втащили.

Булычов. Дочь-то? Опомнись, дура! Что говоришь?

Глафира. Я знаю — что! Шуру-то тискаете, как чужую… как солдат!

Булычов(изумлён). Да ты, Глафира, рехнулась! Ты что: к дочери ревнуешь? Ты о Шурке не смей эдак думать. Как солдат… Как чужую! А ты бывала у солдат в руках? Ну?