Пьесы. Том 1

КРЕОН. Никчемный, глупый гуляка, жестокий, бездушный хищник, ничтожная скотина, только и умеющий, что обгонять экипажи на улице да тратить деньги в кабаках. Однажды - я как раз был при этом - твоей отец отказался заплатить за Полиника крупный проигрыш, а тот побледнел, замахнулся на него, грубо выругался. И этот скот со всего размаху ударил отца прямо в лицо.

АНТИГОНА. Неправда!

КРЕОН. Правда! На Эдипа жалко было смотреть! Он сел за стол, закрыл лицо руками. Из носа у него текла кровь. Он плакал. А Полиник в углу кабинета закуривал сигарету и насмешливо улыбался.

АНТИГОНА (почти умоляюще). Это неправда!

КРЕОН. А ты припомни! Тебе было тогда двенадцать лет. Вы потом долго его не видели, правда?

АНТИГОНА (глухо). Да, это правда.

КРЕОН. Это было после той ссоры. Твой отец не хотел, чтобы сына судили. А Полиник завербовался в аргивянское войско. А как только он очутился в Аргосе, началась охота на твоего отца - на старика, который не желал ни умереть, ни отказаться от престола. Покушения следовали одно за другим, и убийцы, которых мы ловили, в конце концов всегда признавались, что получили деньги от Полиника. Впрочем, не от одного Полиника. Раз уж ты горишь желанием сыграть роль в этой драме, я хочу, чтобы ты узнала обо всем, что происходило за кулисами, узнала всю эту кухню. Вчера я велел устроить пышные похороны Этеоклу. Этеокл теперь герой Фив, он святой. В процессии участвовали все фиванские жрецы скопом, в парадном облачении. Были отданы воинские почести... Но сейчас я скажу тебе нечто, известное лишь мне одному, нечто ужасное: Этеокл, этот столп добродетели, был нисколько не лучше Полиника. Этот образцовый сын тоже пытался умертвить отца, этот благородный правитель тоже намерен был продать Фивы тому, кто больше даст. Ну, не забавно ли это? У меня имеются доказательства, что Этеокл, чье тело покоится ныне в мраморной гробнице, замышлял ту же измену, за которую поплатился Полиник, гниющий сейчас на солнцепеке. Лишь случайно Полиник осуществил этот план первым. Они вели себя, как мошенники на ярмарке, обманывали друг друга и в конце концов, перерезали друг другу глотку, как и подобает мелким воришкам... Но обстоятельства заставили меня провозгласить одного из них героем. Я велел отыскать их тела в груде убитых. Братья лежали, обнявшись, очевидно, впервые в жизни. Они пронзили друг друга мечами, а потом по ним прошлась аргивянская конница. Их тела превратились в кровавое месиво. Антигона, их нельзя было узнать. Я велел поднять одно тело, меньше обезображенное, с тем чтобы устроить торжественные похороны, а другое приказал оставить там, где оно валялось. Я даже не знаю, кого из них мы похоронили. И, клянусь, мне это совершенно безразлично!

Долгая пауза. Оба сидят неподвижно, не глядя друг на друга.

АНТИГОНА (тихо). Для чего ты рассказал мне это?

КРЕОН (встает, надевает верхнюю одежду). Разве было бы лучше, чтобы ты умерла из-за этой жалкой истории?

АНТИГОНА. Может быть, лучше.

Опять воцаряется молчание.

КРЕОН (подходит к Антигоне). Что же ты теперь будешь делать?

АНТИГОНА (встает, как во сне). Пойду в свою комнату.

КРЕОН. Не оставайся одна. Повидайся утром с Гемоном. Поскорее выходи за него замуж.

АНТИГОНА (со вздохом). Да.

КРЕОН. У тебя вся жизнь впереди. Поверь, наши с тобой споры - пустая болтовня Ведь ты владеешь таким бесценным сокровищем - жизнью.

АНТИГОНА. Да.

КРЕОН. Все остальное не в счет. А ты собиралась пустить его на ветер! Я понимаю тебя: в двадцать лет я поступил бы точно так же. Вот почему я жадно внимал твоим словам. Я слушал из дали времен голос юного Креона, такого же худого и бледного, как ты, тоже мечтавшего о самопожертвовании... Выходи поскорее замуж, Антигона, и будь счастлива! Жизнь не то, что ты думаешь. Она словно вода проходит у вас, молодых, между пальцами а вы этого и не замечаете. Скорее сомкни пальцы, подставь ладони. Удержи ее! Жизнь - это любимая книга, это ребенок, играющий у твоих ног, это скамейка у дома, где отдыхаешь по вечерам. Ты будешь еще больше презирать меня, но когда-нибудь это ничтожное утешение в старости - ты поймешь, что жизнь, вероятно, все-таки счастье.

АНТИГОНА (шепчет, растерянно озираясь). Жизнь? Какой же будет моя жизнь? Какие жалкие поступки придется мне совершать изо дня в день, скажите, кому мне нужно будет лгать, кому улыбаться, кому продавать себя? Кому я спокойно дам умереть? Я хочу узнать, что я, именно я, должна совершить, чтобы жить? Вы говорите, что жизнь прекрасна. Это я и хочу узнать, как я должна поступать, чтобы жить.

КРЕОН. Ты сама не знаешь, что говоришь. Замолчи!

АНТИГОНА. Нет, я знаю, что говорю, а вот вы меня уже не понимаете.

КРЕОН. Почему ты улыбаешься?

АНТИГОНА. Я должна похоронить тело брата.

КРЕОН. Но почему?