Петер Сент

Отцу и дочери он многое рассказал о Сенте, о его одинокой жизни в жалкой хижине; о его отдалении от людей; о тайне, как бы витавшей над ним. Он ничего не спрашивал у них, промолчал даже, два раза уловив на лице красавицы выражение страха; этот страх промелькнул у нее в чертах, когда Вей сказал ей, что Петер время от времени ездит в форт Макферсон, и когда он упомянул о патруле королевской Северо-Западной конной полиции, который проехал мимо хижины Сента в то время, как он сам, Вей, лежал там со сломанной ногой. Филипп рассказал также, что Петер нежно ухаживал за ним, что их случайное знакомство перешло в братскую близость за долгие серые ночи, под тявканье северных лисиц. Вей заметил слезы на глазах Джозефины, игру мускулов на лице полковника, но не сделал ни одной попытки разгадать тайну, которую они желали скрыть.

Теперь он стоял один, овеянный прохладным ночным воздухом, и какой-то голос шептал ему, что Петер Сент — вымышленное имя, что для Джозефины и полковника он брат и сын. И в нем зажглась искра надежды.

«Кто же Петер Сент? — спрашивал себя Филипп. — Кем может быть для Джозефины этот шелудивый охотник? Конечно, он ее брат, изгнанник из общества, исчезнувший странник, найденный вновь».

В эту ночь Филипп не ложился, любовь все изменила для него. Его залежи асбеста потеряли значение. Величие Барроу разрушилось. Он бродил до упаду и только на заре вернулся в свою гостиницу.

На следующий день Вей начал наводить справки о полковнике. В отеле его никто не знал. Имени Джемса Мак-Клоуда не нашлось в городской адресной книге, не было его и в списке телефонных абонентов. Филипп решил, что Джозефина и ее отец — вновь прибывшие, вероятно, явившиеся из Канады, без сомнения, из Монреаля. Он вспомнил клеймо на сигарном ящике Мак-Клоуда.

Вечером Филипп снова увидел Джозефину; она обрадовалась ему. Их второе свидание прошло для него, как райский сон. Они долго сидели вдвоем и снова разговаривали о Севере. Вей рассказывал о форте Макферсоне, о том, где он расположен, что он такое, как туда попадают по длинной дороге через глушь. Филипп также описывал Джозефине собственные приключения, говорил и о том, как много лет отыскивал полезные ископаемые и наконец натолкнулся на огромные залежи асбеста.

— Мой участок невдалеке от форта Макферсона, — прибавил он. — Живя на берегу реки Мекензи, мы можем разрабатывать залежи. Я в этом августе предполагаю уже отправиться работать.

— Вы возвращаетесь туда? Вы снова увидите Петера Сента? — с блестящим взглядом спросила Джозефина и невольно дотронулась до руки Вея.

— Да, я, может быть, увижу его. Хижина Сента в сотне миль от форта Макферсона, но в то время, когда я доберусь туда, он будет охотиться на лисиц.

— Значит, в это время уже наступит зима?

— Да, мне предстоит долгий путь, — сказал Филипп, и, пристально глядя на свою собеседницу, прибавил: — Очень вероятно, он уйдет еще дальше вглубь.

Джозефина слегка вздрогнула.

— Он пробыл на одном месте семь лет, — сказала она, как бы для себя самой. — Вряд ли он переселится теперь.

— Вы правы, — согласился Вей с ней.

Вей опять поздно ушел из квартиры Мак-Клоуда и был, как во сне.

Шли дни и недели, Филипп переживал то хорошие, то тяжелые минуты. Ни Джозефина, ни ее отец не объяснили ему своих отношений с Сентом. Несколько раз Вею казалось, что Джозефина вот-вот доверится ему, но, сказав несколько слов, она умолкала. Филипп по-прежнему не задавал вопросов. Через три недели он понял, что Джозефина видит его любовь к ней, но ее тайна, связанная с Петером Сентом, удерживала его от признаний.

Они виделись каждый день, то вдвоем ездили верхом, то обедали вместе с полковником; чаще всего проводили вечера в квартире Мак-Клоуда. Филипп понял скоро, что его предположение было справедливо, что отец и дочь раньше жили в Монреале. Но, кроме этого, он знал о них немногое.

Только в середине июля чувства Вея вылились наружу. Через две-три недели он собирался отправиться на Север, а приближение разлуки с любимой нарушило его сдержанность.

Вечерело. Филипп и Джозефина сидели вдвоем в ее просторной гостиной. В окно проникал свежий ветер с озера.

С полным самообладанием, не касаясь даже ее руки, Вей сказал ей о своей любви, и по звуку этого голоса она поняла, что этот сильный человек отдал ей всю свою душу.

Он замолчал. Джозефина была смертельно бледна и долго не могла выговорить ни слова, наконец ответила еле слышным голосом:

— Мне очень грустно. Я виновата, что вы полюбили меня. Я предчувствовала, что это случится, между тем позволяла вам видеться со мной. Я поступила дурно, и теперь было бы нечестно с моей стороны навсегда расстаться с вами, не дав возможности завоевать то, что вы считаете своим счастьем. Скажите, вы женились бы на мне, если бы я не отвечала на ваше чувство?

— Я не могу жить без вас, Джозефина, — с жаром проговорил Филипп, — и, клянусь, заставлю вас полюбить меня. Я слишком сильно люблю вас.

Красавица смотрела на него. Ее лицо было бледно; ее глаза блестели, как звезды.