Петербург 2018. Дети закрытого города

– Я думаю, они поначалу не просто так выделывались. И даже не для того, чтобы я ушла, – сказала Вета, отпивая остывшего чаю. – Хотя, может, и прикрывались этим. На самом деле они хотели, чтобы я обратила на них побольше внимания. Чтобы думала о них, понимаешь? Чтобы по ночам не спала и думала. Жить они хотели, вот что.

– А остальные классы?

– Ну, за компанию.

Мысль получилась такая простая и легкая, что Вета даже удивилась, как не нашла ее раньше. Хотя что уж тут удивительного. По дороге в школу думаешь о том, как бы сдать тематические планы. По дороге обратно – как бы проверить все тетради до того, как выключат свет.

– Мне страшно, – призналась она. – Очень страшно. Очень тревожно.

Фигура Антона распрямилась. Он с шумом подвинулся на стуле ближе, приобнял ее за плечи. Ладонь, такая же теплая, как остывающий чай, скользнула по ее шее, пальцы зарылись в волосы.

– Все нормально, – сказал он неуверенно. – Мы на правильном пути. Еще немного, и все решится.

Почти так же говорили в утренней сводке новостей, которые Вета слушала в автобусе, а потом – за трехминутную пешую прогулку до школы – по уличным репродукторам.

«Ситуация взята под контроль. Испытания идут по плану. Пожары в восточной части города успешно потушены, среди мирного населения жертв нет. Погорельцам будет предоставлено временное жилье».

Они боялись паники, потому что, если запаникуют жители закрытого города, паника прорвется наружу, а это будет очень страшно, хоть Вета и не бралась объяснить, почему.

Она высвободилась из его пальцев и опустилась щекой на прохладную клеенку.

– Спать, – шепнула Вета. – Пойдем спать.

Март завел привычку курить прямо в кабинете, и Антона это несказанно бесило, хоть раньше – до появления Марта – он и сам позволял себе такую вольность. Еще Март научился закидывать ноги на стол, и удовольствия от этого получал столько, что хватило бы на пару первых брачных ночей.

Антон молча сталкивал его ноги со своих бумаг, тихо зверея от перспективы лицезреть подошвы его ботинок, с мелкими камешками, набившимся в рельеф. Март теперь говорил неторопливо и приглушенно – ну почти как Роберт, и хитро поглядывал на собеседника, когда тот сжимал зубы в бессильном приступе ярости из-за этих бесконечных пауз в разговоре.

Март теперь раскрывал преступления одно за другим, и повадился ходить в архив. Не столько для того, чтобы поднять старые дела, сколько чтобы вот так же закинуть ноги на стол девушки-архивариуса и, листая пожелтевшие страницы поднятого дела, невзначай рассказать ей о том, как вчера дал наводку операм на очередного убийцу.

Еще он теперь открывал все окна, даже когда утром по проспекту гулял ледяной ветер. Даже если дождь заливал за подоконник, дотягивался сырыми пальцами до важных документов на столе.

– Темновато у вас тут, – говорил Март и открывал окна.

Антон мысленно раздражался, но приходилось соглашаться – и правда, темно. Не спасала даже лампа под потолком, хотя не так давно он лично вкручивал новую, самую сильную. Впрочем, открытое окно тоже мало спасало.

«Темновато» стало его любимым словом. Март часто тянул Антона покурить на улице, тот раздраженно махал руками. Он и так не успевал, ничего не успевал, голова была пустая и как будто набитая ватой. В мыслях путались свои дела и дети Веты. Куда было ему стремиться к уровню раскрытия Марта! Откуда что взялось – тоже не было времени думать.

Сегодня он потребовал у томной девушки-архивариуса папку с делом Игоря и изучал ее все утро. Приходил Март, вещал что-то, махал на Антона, зажимающего уши руками, и уходил. К обеду решение пришло само собой. Не самое лучшее, но единственное и более-менее сносное. Оставалось только поднять телефонную трубку.

– Пятая школа? Завуча по воспитательной работе пригласите к телефону.

На то, что Лилия и сегодня сбежала из школы посреди рабочего дня, Вета обратила внимание, только заметив яркое пятно на аллее парка. Цветастая шаль. Странно, обычно Лилия бросала ее у себя в кабинете.

Вета отвернулась от окна и вернулась к тетрадкам – на сегодня работы у нее было более чем достаточно. Какой-то умник из девятого «А» сдал пустой лист вместо контрольной. Поставить что ли двойки в столбик всем, кто ничего не сдал? Но придут же потом, станут возмущаться.

Она и сама прекрасно понимала, как легко на нее надавить. «Ну натяните на четверочку. Ну что вам, жалко, что ли?» Лилия кривилась: «Я бы за такое вообще два поставила, а Елизавета Николаевна слишком добрая к вам, балбесам!» Но не подзывала ее для разговора наедине, не приглашала в кабинет. Странно.

На самом деле у Веты просто не осталось сил. Она готова была лепить пятерки всем без разбору, чтобы только ее оставили в покое. Дали пару минут поглядеть мимо пространства, посидеть в полной тишине.

Но к десяти приходила Роза, и начиналось: «Вы не хотели бы печения? Вкусное. А чаю? Чаю налить? Я сегодня уже поливала цветы, не помните? Ох уж эти ненормальные дети, набросали бумажек на пол».