Петербург Достоевского. Исторический путеводитель

15 августа 1879 года к управляющему дома Андреева в Лештуковом (ныне – Джамбула) переулке заглянула молодая интеллигентная пара: он – русоголовый великан, похожий на викинга, она – миниатюрная брюнетка с огромными карими глазами. Осмотрев четырехкомнатную квартиру № 22 на пятом этаже дворового флигеля, господин и дама пожелали ее снять. Из документов, сданных на прописку, следовало: будущие жильцы – отставной учитель Чернышев и жена дворянина Лихарева. Видимо, живут в блудном сожительстве и уже не первый год, смекнул управляющий. Что ж, закон этого не запрещает, а сердцу, как говорят, не прикажешь. Меж тем парочка обзавелась обстановкой, наняла кухарку на Никольском рынке, а вскоре в Лештуковом поселилась и сестра Лихаревой, некая Евгения Побрежская, тоже молодая дама вполне пристойного вида. Ничего необычного в поведении новых жильцов не было: с утра Чернышев уходил на службу, Лихарева шла за покупками или что-то писала, сестра играла на пианино, пела. Бывали и гости – все под тридцать, как и хозяева. Но без шума и пиршественных криков – видно, играли в картишки, что водилось в Петербурге повсеместно. Не знали ни управляющий, ни сам хозяин Андреев, ни местный околоточный, что когда хозяева отпускали кухарку к мужу – сцепщику вагонов, в Лештуков приходили не картежники, а опаснейшие террористы – здесь находилась главная конспиративная квартира Исполнительного комитета (ИК) «Народной воли». К членам ИК Вере Фигнер (она жила по паспорту Лихаревой), Александру Квятковскому («Чернышеву») и агенту ИК, сестре Веры Фигнер Евгении, присоединялись Желябов, Перовская, Колодкевич, Ошанина и еще с десяток представителей народовольческой верхушки.

Квартира № 22 по всем правилам конспирации выбрана была знаменитым «Дворником» – Александром Михайловым, главой разведки и контрразведки террористов: оживленная парадная, окна, видные издалека (в случае провала можно было выставить «знак опасности»), черный и парадный входы в разные дворы. Именно здесь планировались три покушения на Александра II: под Александровском (нынешнее Запорожье), под Москвой и в Зимнем дворце. Меж тем в ноябре 1879 года жандармам удалось расколоть курсистку Богословскую, подружку Евгении Фигнер («Побрежской»). 24 ноября в 5 утра в квартире был проведен обыск. Большую часть бумаг Квятковскому удалось сжечь. Но найдены были динамит, револьверы, прокламации, четыре запала с гремучей ртутью. Среди несожженных бумаг обнаружили и план Зимнего дворца с отметками для Халтурина, который готовился в это время к взрыву.

Отношение Ф. М. Достоевского к народнической и даже народовольческой молодежи было сложным, насилие он не одобрял, но не мог ни признать: «не было у нас, в нашей русской жизни, когда молодежь (как бы предчувствуя, что вся Россия стоит на какой-то окончательной точке, колеблясь над бездной), в большинстве своем огромном была более, как теперь, искреннею, более чистою сердцем, более жаждующею истины и правды, более готовою пожертвовать всем, даже жизнью, за правду и за слово правды».

Первая гимназия

улица Правды, 11

Первая петербургская гимназия на самом деле, по старейшинству – третья. Вначале была основана Вторая (она и сейчас так называется и находится в историческом здании на Казанской улице), затем появилась Третья на Гагаринской улице (рядом с Мухинским училищем).

История учебного заведения на углу Кабинетской и Ивановской (ныне – Правды и Социалистической) восходит к Благородному пансиону при Петербургском университете, своеобразному рабфаку для дворян, где юноши, принадлежавшие к благородному сословию, жили и готовились к поступлению в университет. С 1823 по 1835 год университет находился на углу Звенигородской и Кабинетской улиц, и неподалеку от него выстроили здание для пансиона. В январе 1831 года Благородный пансион был преобразован в Первую гимназию. Почетный первый номер присвоили учебному заведению потому, что принимали сюда в отличие от других столичных гимназий по-прежнему только дворян. В царствование Николая I гимназия была интернатом: даже петербуржцев отпускали к родителям только на выходные. Гувернерами служили исключительно иностранцы – 4 дня гимназисты говорили только по-французски, 3 – по-немецки. Воспитание было спартанское: даже в зимнее время на прогулку во дворе выходили без шинели – в одном мундирчике: побегать, поиграть в городки. По ночам в спальнях дежурили гувернеры: спать разрешалось только на правом боку, если ученик переворачивался, его будили и заставляли принять правильную позу. Выпускники с похвальным аттестатом приобретали классный чин и могли поступать в университет без экзаменов, трое лучших учеников средних классов за казенный счет зачислялись в Лицей. Раз в неделю двое особо отличившихся гимназистов отправлялись в Зимний дворец, где имели счастье играть с наследником престола.