Петербург как предчувствие. Шестнадцать месяцев романа с городом. Маленькая история большого приключения

На следующий день за обедом из котлетки, пюре и под громкий шум, производимый группой девочек-гимнасток, я рассказываю Вике и Мише про поход на выставку. Вика слегка завидует – она попасть не успела. Миша спокоен как танк – ему Геркуланум мало интересен. Вот если бы про него делали компьютерную игру, тогда другое дело.

– Оскар вчера ночью лаял на окно, – сообщает он, – боюсь, как бы не привидение.

– А звуки посторонние были? – заинтересовывается Вика.

– Да полно, дом-то старый, – грустно отвечает Миша и, подперев рукой голову, задумывается.

Я пытаюсь отвлечь его от грустных мыслей и рассказываю про «диверсию» на выставке. Вика улыбается и качает головой. Миша слегка хихикает. Оба посматривают на меня с удивлением.

– А вы делали когда-нибудь нечто такое, за что вам потом было стыдно? – задаю я сакраментальный вопрос.

Миша усмехается чему-то и уже открывает рот, но неожиданно закрывает. Вика пожимает плечами. Все ясно, им просто не хочется вспоминать неприятное. В конце концов, у каждого из нас есть свой Геркуланум, похороненный под пеплом. Так стоит ли его откапывать?

Болеть нельзя

Когда мы собирались в Петербург, родные, друзья и знакомые хором твердили нам, что климат здесь сырой, «гнилой» – сплошные болота. Так что ехать лучше не надо. А если все же решимся, то будем болеть всеми простудными заболеваниями, какие есть на свете, причем сразу с того момента, как сойдем с трапа самолета. У нас будут вечно заложенный нос, покрасневшее горло и воспаленные глаза. Ужас. Невские зомби какие-то, право слово.

Несмотря на пессимистичные прогнозы, мы с Русланом «держались». Всю первую здесь весну, лето и начало зимы нам лишь изредка требовались походы в аптеку за очередным «противопростудным».

Климат на самом деле оказался не самый мягкий. Но ведь и мы приехали с Урала, где зимы суровые, а лета редко бывают хорошими – все дожди да слякоть. Прямо как в Петербурге. Так что знакомая картина.

Первый месяц зимы вообще прошел как на курорте с учетом плюсовой температуры и бесснежного сухого асфальта. Я такое и не припомню на своей памяти. Тем более еженедельно, как по расписанию, посещала баню, грела там озябшие на балтийском ветру легкие. А еще придумала свой простейший рецепт «зимнего лимонада»: в горячую воду выжимается досуха кусочек лимона, и напиток цедится медленно – вместо чая. Можно сладкой конфеткой заесть.

Так что на расспросы родных и друзей, как же мы здесь поживаем, больные и хворые питерские страдальцы, довольно бодро отвечали им, что все О’К: если и заболеваем, то ненадолго, и не чаще, чем в родном климате. Словом, развенчали, можно сказать, на собственном примере миф о том, что в Питере обитать невозможно. Возможно, да еще как!

Однако наступил февраль… Месяц обычно сам по себе нелегкий: ветреный, хмурый, тоскливый. Организм к этому моменту уже исстрадался по солнечным лучам и витаминам, хандрит, брюзжит, требует весны, а лучше сразу лета, чтобы не ждать, а – раз! – и окунуться в благословенное тепло.

В начале февраля я заболела. Ничего серьезного: сопли, кашель – все как обычно. Напилась таблеток и быстро выздоровела. На улице сырой воздух хватал меня за горло, но я сопротивлялась, дышала в варежку, куталась в капюшон. Словом, выдержала.

В середине февраля симптомы повторились. Поступила аналогичным образом, да еще в помощь достала привезенные с Урала шерстяные носки – паркетный пол в нашей съемной квартире не особенно теплый, лучше поберечься.

Но вот в двадцатых числах начавшиеся «несерьезные» симптомы неожиданно перерастают в хронические. Я, как и раньше, пью противовирусные таблетки, бегаю на работу, обедаю с коллегами в кафе, готовлю вечерами дома ужины. Взять больничный мне и в голову не приходит. Кто в наши времена берет больничный? На это нет времени, сил и нервов – пробиваться сквозь очереди в поликлинике и доказывать, что ты нетрудоспособен. А все ради маленькой бумажки с печатью, которая даст тебе всего лишь пару дней форы, чтобы отсидеться дома. А на работе, как обычно, полно дел…

Поэтому я держусь, как стойкий оловянный солдатик, и таскаю с собой небольшую аптечку. И тактично стараюсь чихать в угол, а не на коллег. С коллегами же – Викой и Мишей – мы по-прежнему ходим обедать в кафе школы для минигимнасток.

Поглощаем как-то на неделе наш скромный бизнес-ланч. Я уминаю горячую солянку, согревающую щеки и кровь после холодного уличного воздуха. Миша тоже предпочитает солянку остальным блюдам, да еще не устает нахваливать. Вика солянку не любит, а потому довольствуется щами.

– Как поживает твой песик? – интересуюсь я у Миши в перерыве между его кулинарными восторгами.

Миша неожиданно и резко мрачнеет. Я пугаюсь: неужели животное заболело? Нет, оказывается, не заболело, вполне живо, здорово и даже слегка упитанно для небольшого годовалого чихуахуа. Однако…

– Оскар по-прежнему лает на окно, – уныло признается Миша, – вскакивает на стол и лает…

– Возможно, он лает на шум проезжающих мимо машин? – пытается утешить его Вика.

– Но у нас мимо дома проезжает мало машин. Окно выходит во двор.