Петербург в 1903-1910 годах

Вернулся домой и узнал, что во всех газетах было помещено извещение от союза рабочих, что от проектированных похорон они отказываются, и шествия не будет. Удивительная странность: перед уходом я читал «Русь», но этого объявления не заметил; притом это произошло не только со мной, а и с три-четвертью обывателей Петербурга, заполнивших не только Невский, но и все улицы, по которым предположено было везти убитых.

Прочел сегодня о диком назначении; Дурново, этот заведомый палач, попал вдруг в министры внутренних дел!

Он — друг Витте, и Витте многим ему обязан, тем не менее такое назначение более, чем черт знает что!

А обязан ему Витте вот чем: Плеве был на ножах с последним, и наконец, Плеве удалось при помощи шпионов и документов установить несомненные связи Витте с революционной партией. В присутствии Дурново, Плеве имел неосторожность высказать, что песенка Витте спета, и теперь осталось немного: арестовать его и засадить в Петропавловку. Дурново сейчас же сообщил это Витте, а на другой день Плеве был убит. Дурново в качестве товарища министра тотчас же явился на его квартиру, опечатал кабинет с бумагами и «убрал» дело о Витте со всеми документами.

24 октября. «На Шипке все спокойно».

Газеты полны сообщений о кровавой гражданской войне, идущей по всей России. Во многих городах перевес уже за монархистами, кстати сказать, сплошь называемыми теперь «черной сотней». Революционеры хотели смешать их с грязью, дав имя, знаменовавшее не так давно простонародье, подкупленное полицией, но даже такие отчаянные монархисты, как Д. М. Бодиско[171], открыто приняли его.

Москва — шедшая во главе движения — избивает студентов и заподозренную в либерализме интеллигенцию. Некоторые города, не так давно еще требовавшие увода войск и замены их милицией, потребовали войска обратно для охраны от погромов.

Газеты, особенно «Русь», настойчиво требуют удаления Трепова, все упирая на знаменитый приказ его: «патронов не жалеть». Витте выступил его горячим защитником.

В заслугу Трепова ставлю вчерашний день, когда он предупредил грандиозное побоище: на Сенной площади собралась громаднейшая толпа торговцев и простонародья, к которым примкнула часть рабочих с заводов, и хотела идти к Казанскому, разгромить собравшихся туда на похороны «героев». Трепов послал войска, приказав не допускать их, хотя бы силой оружия.

25 октября. На улицах то и дело стали попадаться нищие, полиция не преследует их и вообще из рьяно-ретивой сделалась удивительно безучастной ко всему. Стоит, напр., городовой, перед ним начинается какой-нибудь скандал — он отворачивается и отходит в сторону.

Ларинская гимназия[172] опять забастовала. Мальчишки в ней устроили сходку и постановили требовать исполнения начальством целого ряда пунктов; между прочим, один гласит, чтобы гимназия управлялась не только директором, а и старшинами из гимназистов, начиная с 4-го класса. Занятия гимназисты сами постановили прекратить до января, о чем и уведомили родителей.

Эти «деятели», пишущие слово зеленый через два ять, мнят о себе теперь черт знает что; вообще анархия не только в учебных заведениях, но и в большинстве семей безмерная. Знаю примеры, когда эти, недавно надевшие штаны, революционеры осмеливались в пылу спора заявлять в виде угрозы своим родным — «Погодите, вот придет январь, мы вам покажем себя»!

На январь, как на месяц, в который должна произойти «настоящая» революция, указывают многие.

Я. Г. Мор

26 октября. Прекращены занятия еще в нескольких мужских гимназиях и в нашем Рождественском коммерческом училище[173].

Директор 6 гимназии Мор[174] расставил помощников классных наставников на улицах, ведущих к гимназии (она у Чернышева моста), для того, чтобы возвращать гимназистов с дороги; родителям он разослал довольно неграмотные извещения о том, что в настоящее время он не ручается за безопасность учеников на улицах и потому — находит лучшим временно прекратить занятия. Во многих гимназиях начальство советует учащимся ходить в штатском платье… Этот Мор славен своей глупой выходкой: во время всеобщей забастовки ученики среднеучебных заведений тоже устроили митинг, на который явился и он и громогласно заявил, что он приехал взглянуть, нет ли на митинге кого-нибудь из его гимназистов, и что таковой будет немедленно им исключен. Мальчишки, само собой разумеется, устроили скандал и выставили его вон.

Распространились тревожные слухи, будто Кронштадт весь в огне, и город бомбардируют форты и наши же военные суда. Причина — восстание, но где оно — в городе, или крепости, и кто по ком стреляет — разобрать нельзя.

Собирается забастовать для поддержки москвичей ресторанная прислуга.

Среди чиновников в министерствах большие волнения: ожидается увольнение чуть ли не половины их; это, конечно, несправедливо — следовало бы уволить три четверти!