Петербургская баллада

– Семь месяцев назад… Как вы помните, тогда же примерно и началась серия Критика… Но, Екатерина Юрьевна… здесь такое дело…

– Говори же, говори…

– Мартенсон категорически утверждает, что Суханов не подходит на роль Критика. Не тот тип заболевания, психики… Он тут сыплет разными мудреными словами, я его терминологию не понимаю, потому перевожу. Подавление воли какое-то, инфантильность, то-се… Мол, не мог он быть увлечен столь яркой одержимостью, вряд ли способен на планирование… Дальше переводить?

– Не надо, я поняла, – сказала Беликова, – поблагодари его от нас и диктуй мне адрес Суханова. – Записав данные в блокнот, распорядилась: – Теперь дуй по этому адресу и жди нас там. Сам ничего не предпринимай. Просто стой где-нибудь в сторонке и следи за тем, что происходит вокруг. Понял?

Выбегая из отдела, она столкнулась с выходящим из машины Григорьевым.

– Уже? – удивилась Беликова. – Это очень кстати.

– Много времени не потребовалось, – признал Григорьев, – этого субъекта вспомнили сразу, не разыскивая его дело. С ним связана одна очень интересная история…

– Потом расскажешь, по дороге, – остановила его Беликова, – сейчас времени нет. Забирайся обратно в машину, поехали.

– Куда теперь? – устало спросил Григорьев.

– По дороге расскажу…

Приехавший раньше Мартынов уже ждал их неподалеку от парадной дома, где жил подозреваемый.

– Долго добираетесь, – укорил он их, – я уже успел с местными бабульками пообщаться. Мужик со странностями, но добрый, безотказный, всегда готов и починить что-то, и сумку донести… Живет здесь с детства, жена бросила несколько лет назад, где пропадал последние годы – не знают… Как будем брать? Соседи друг друга знают, вариант с «протекающей снизу квартирой» не пройдет. Может, вызовем ОМОН?.. Все же подозреваем не в краже тапочек из общего коридора – могут возникнуть эксцессы… Я слышал, что у психов силы увеличиваются раз в десять…

Договорить он не успел: лицо его застыло, глаза сузились, и напряженным взглядом он уставился куда-то поверх плеча Беликовой.

– Он? – догадалась Беликова, едва сдерживаясь, чтобы не обернуться.

– Ага, – стараясь не шевелить губами, ответил Мартынов, – в эту сторону идет. Сейчас мимо проходить будет…

Он незаметно запустил руку под пиджак и, когда человек сравнялся с ними, выхватил пистолет:

– Стоять! Милиция!

С другой стороны его подстраховывал Григорьев. Беликова с любопытством посмотрела на замершего рядом с ней человека. Мужчина как мужчина. Чуть повыше среднего, светловолосый, широкий в плечах, с грубоватыми, но располагающими чертами лица. Разве что лицо малоэмоциональное – даже после окрика Мартынова не дрогнула ни одна черточка, но разве мало на свете выдержанных людей?..

«У страха глаза велики, – подумала Беликова, – а девочки его чуть ли не монстром расписали. Обычный убийца. В нем-то как раз ничего страшного нет. Душегуб как душегуб».

– Вы – Суханов Петр Александрович? – спросил Григорьев.

– Так точно, – спокойно ответил человек.

– Протяните вперед руки, – потребовал Максим и защелкнул на задержанном наручники. – Пройдемте в машину.

Все так же, без тени эмоций, человек повиновался.

«Странно, – подумала Беликова, – нормальный человек начал бы возмущаться, удивляться, наконец… Попытался бы сыграть недоумение… Странно…»

Видимо, та же мысль пришла и остальным участникам задержания.

– Не удивляет наш визит? – полюбопытствовал Григорьев, усаживаясь на заднем сиденье машины Мартынова, рядом с задержанным.

– Нет, – равнодушно ответил Суханов.

Беликова пристроилась на переднем сиденье, сбоку от ведущего машину Мартынова. С нескрываемым любопытством обернулась к задержанному:

– Может быть, вы не станете скрывать и свою причастность к убийству писательниц и проституток?

– Я убил, – без тени эмоций сообщил Суханов.

Инспектора переглянулись между собой, удивленные и встревоженные одновременно.

– Но… зачем? – спросил Григорьев.

– Безопасность страны. Идеологические основы. Непопулярные, но необходимые меры, – отчеканил Суханов. Беликова заметила, что он все же начал беспокоиться. Только беспокойство это проходило как-то странно: он словно стал «приседать сидя», покачиваясь всем корпусом и втягивая голову в плечи. Дыхание участилось, на лице появилось какое-то болезненное выражение…

– Вы знакомы со Смоляковым? Писателем Смоляковым? – спросила она, желая переменить нервирующий задержанного разговор.

– Писатель? – негромко переспросил тот. – Писатели сейчас враги. Политики – враги… До политиков не добраться. Проститутки – враги. Соблазняют, разрушают… Идеология… Основа основ… Кто чем может… Мы последний оплот России…

– Кто «мы»? – быстро спросил Григорьев.

– Не надо, Максим, – предостерегающе сказала Беликова, но закончить фразу не успела…

То, что произошло, впоследствии вспоминалось как замедленная киносъемка, хоть все события уложились в считаные секунды…