Петербургская Коломна

Офицеры каждый день секретно информировались, что враг уже на пороге Балтийского моря, развертывает свои козни и готовит удар в первые же дни похода. А поскольку «агентурные» сведения дополнялись слухами и обрастали фантазиями, то можно понять ту исключительную нервозность и подавленность команд при первых милях похода. Причем чем ближе подходил срок выхода эскадры в поход, тем интенсивнее и трагичнее становилась агентурная информация Гартинга. К моменту прихода эскадры в датские воды личный состав кораблей получил в дополнение ряд «самых последних и наиболее достоверных» сведений от Гартинга, добытых им (представьте себе!) из «самых первых (возможно, прямо от японцев) рук». Доходило до галлюцинаций. Вахтенные офицеры сообщали о виденных среди бела дня воздушных шарах и всплывающих подводных лодках.

Принимая к сведению донесения агента-авантюриста, утверждавшего, что японцам известно об эскадре все, контрадмирал З.П. Рожественский вынужден был постоянно менять сроки выхода кораблей из портов, где шла погрузка угля. Психологическая напряженность нарастала. Выйдя из Скагена на день раньше, чтобы сбить с толку разведку противника, адмирал разделил эскадру на 6 эшелонов, направив вперед легкие силы. При выходе их встретил густой туман с видимостью до 1 кабельтова, быстро превратившийся в сплошную мглу. До 8 часов 40 минут переход проходил благополучно, хотя в тумане эшелоны не могли удержать свои места – отряды не выдерживали положенной дистанции.

Первый крейсерский отряд, в который входил «Алмаз», отстал от броненосца на 15 кабельтовых, а транспорт «Камчатка» еще больше – там на ходу устраняли неисправность в машине. Во время вечернего чая в кают-компанию «Алмаза» вошел вахтенный начальник и протянул командиру запись, сделанную телеграфистами, в ней воспроизводился разговор флагманского броненосца «Суворов» с «Камчаткой». В 8 часов 40 минут «Камчатка» дала радио, что она со всех сторон атакована миноносцами. На запрос Рожественского о численности миноносцев и других подробностях атаки «Камчатка» сообщила, что миноносцев около восьми, что они находятся на расстоянии не более 1 кабельтова от нее, но мин (торпед. – Авт.) почему-то не пускают.

В 11 часов 20 минут «Камчатка» сообщила, что миноносцев больше не видит. Нужно ли говорить, какое впечатление произвело на эскадру это радио. Никого не смутил тот факт, что «окруженную со всех сторон» миноносцами «Камчатку», идущую на одной машине черепашьим ходом в 6 узлов, не потопили и судно благополучно проследовало дальше.

Приближалась полночь, эскадра подходила к району Доггер-банки, где круглый год без перерыва, днем и ночью шел лов рыбы многочисленными флотилиями рыбаков. Армада ночью попала в гущу одной из них. С мостика «Алмаза» И.И. Чагин увидел вдруг, как далеко впереди, разорвав мрак ночи, вспыхнуло боевое освещение броненосцев и темноту высветили вспышки орудийных выстрелов. На «Алмазе» ударили барабаны, взвыли сигналы горнов, вспыхнули прожектора крейсера. Группу небольших рыбацких английских судов приняли за японские миноносцы. Эскадра открыла по ним бешеный огонь из орудий всех калибров. Пальба велась наугад, беспрерывно и беспорядочно. Комендоры стреляли, не видя цели. Неумелая орудийная прислуга суетилась на палубе.

В 2 часа ночи крейсер «Аврора» донес по телеграфу, что у него четыре надводные пробоины, на борту имеются тяжело и легко раненные. «Недурно для начала», – говорил старший артиллерист «Алмаза», нервно поправляя фуражку. Наконец боевое освещение погасло, мощный световой столб вертикально уперся в небо. «Перестать стрелять», – приказал командующий. На флагманском «Суворове» разобрались: по «Авроре» и «Дмитрию Донскому» били свои броненосцы.

Что же оказалось на самом деле? Освещение рыбацких английских посудин Рожественский принял за огни японских миноносцев. Суда мирных гулльских рыбаков разбили в щепки и сожгли. Виновник же паники, транспорт «Камчатка», «атакованный» со всех румбов, целый и невредимый, плелся малым ходом в хвосте эскадры. В борту «Авроры» зияли пробоины, на ней умирал тяжело раненный судовой священник.

Инцидент со стрельбой у берегов Германии английские газеты назвали актом открытого пиратства, а 2-ю Тихоокеанскую эскадру окрестили «эскадрой бешеной собаки».

На гулльский инцидент откликнулся и русский император. В своей телеграмме командующему он писал: «Мысленно душою с вами и моей дорогой эскадрой. Уверен, что недоразумение скоро кончится. Вся Россия с верой и крепкой надеждой взирает на вас. Николай». Ответ адмирала Рожественского полон энтузиазма и чувства выполненного долга: «Эскадра единою душою у престола Вашего Императорского Величества».