Петербургская Коломна

Не успокоила команду и полученная из Петербурга телеграмма о том, что за мужество и храбрость, проявленные в Цусимском сражении 14 мая, «знаком отличия Военным орденом св. Георгия 4-й степени» награжден 31 алмазовец. 4 ноября 1905 года после заключения мирного договора с Японией, получен приказ о возвращении «Алмаза» и всех кораблей бывшей 2-й Тихоокеанской эскадры в Кронштадт. В конце ноября, оставив во Владивостоке все 120-мм и четыре 75-мм орудия и установив четыре 47-мм пушки, крейсер снялся с якоря и отправился на Балтику. Предстояла встреча в Сайгоне с остатками некогда могучего флота: с «Олегом», «Авророй», «Дианой» и «Цесаревичем», интернированными и вот уже 5 месяцев заделывавшими пробоины, приводившими в порядок машины и вооружение. «Алмазу» поручили доставить к ним из Владивостока морских офицеров для пополнения поредевших экипажей. Матросы волновались, они стали свидетелями происходивших во Владивостоке революционных событий, могли в любую минуту объединиться и восстать.

Контр-адмирал Энквист рапортовал из Сайгона морскому министру: «Встреча нежелательна, т. к. неминуемо вызовет большие недоразумения…». Среди матросов распространялись слухи, будто в России объявлена Республика. У многих офицеров, как позднее вспоминал участник перехода на Балтику старший флаг-офицер штаба адмирала Энквиста лейтенант А.С. Зорин, в связи с этим было «подавленное и удрученное настроение». 21 ноября 1905 года «Алмаз» прибыл в Сайгон, а 26 ноября вместе с крейсерами «Олег» и «Аврора» отправился в Коломбо, откуда корабли стали уходить порознь, продолжая плавание в одиночестве.

Столкнувшись лицом к лицу с революционными событиями в России, с фактами проявления недовольства матросов, офицеры растерялись. Пытались укрепить положение списанием недавно призванных из запаса нижних чинов, плаванием кораблей отдельно друг от друга. О степени тревожности ситуации и растерянности офицеров можно судить по записи в журнале штаба эскадры за 8 декабря 1905 года: «В командах замечается волнение умов, внутренние беспорядки в России отзываются на людях, замечается падение дисциплины. Но все это столь неуловимо и неопределенно, что точно определить, есть ли действительное основание опасаться какой-либо вспышки, почти невозможно. Недовольство и нервность в командах доказываются на мелочах: ротные командиры говорят, что при раздаче жалованья люди ведут себя иначе, чем делали это раньше, бросают сдачу на стол, вызывающе смотрят и т. д.».

7 декабря 1905 года командир крейсера «Олег» просил контр-адмирала О.А. Энквиста распорядиться, чтобы команды крейсеров «Алмаз» и «Олег» высаживались на разных пристанях, так как опасались, что может произойти драка: «Алмазовские ведут себя вызывающе, семафорят с полубака на, Олег“ – „беглецы, подождите, мы вас вздуем!“»

В конце января 1906 года «Алмаз» прибыл в Кронштадт. Сразу же с крейсера списали всех заподозренных в мятежных настроениях. Как посыльное судно крейсер включили в отряд судов Кронштадтского порта под флагом командующего практическим отрядом побережья Балтийского моря контр-адмирала великого князя Александра Михайловича, двоюродного дяди царя. Этот человек вошел в русскую историю тем, что стоял у колыбели российской авиации.

Командующий практической эскадрой морских сил Балтийского моря, вел. кн. Александр Михайлович

Волна революционных выступлений 1905–1906 годов, захлестнувших Балтику, пронеслась и над «Алмазом». В штаб Кронштадтского порта от командира крейсера поступило донесение, в котором поименно перечислялась большая группа матросов, выражавших «недовольство и возмущения порядками, коими исконно держался русский флот». Революционно настроенные алмазовцы выдвинули политические требования: свободно проводить собрания, разрешить нижним чинам участвовать во всех манифестациях. Требовали также отмены чинопочитания во внеслужебное время, право на чтение газет и т. д. Команда даже потребовала оставить на судне великого князя в качестве заложника – требование удивительное по дерзости и не очень понятное. В «Книге воспоминаний» Александр Михайлович писал, что из-за болезни сына он на время оставил свой крейсер, а когда опасность миновала и можно было вернуться на командирский мостик, великий князь получил записку, в которой указывалось, что команда крейсера «Алмаз» ждет его прибытия на корабль, чтобы заключить под стражу в качестве заложника.