Петербургская Коломна

Памятная доска из гранита, установленная на здании в 1975 году, напоминает: «В этом доме с 1909 по 1914 год жил известный советский режиссер, народный артист Республики Всеволод Эмильевич Мейерхольд». Он ставил на сцене петербургских театров свои новаторские спектакли.

В недавнем прошлом актер Московского художественного театра, молодой режиссер отказывается от его традиций. Он испытывает влияние В.Я. Брюсова и его статьи «Ненужная правда», в которой известный поэт впервые выступил против натурализма в театральных постановках. Протестуя против «подделывания действительности», поэт провозглашает сознательную условность на сцене. Мейерхольд являлся ярым противником натуралистического воссоздания характеров и быта, вытеснивших, по его мнению, духовность и сузивших масштаб идейности.

Он писал: «Мы хотим проникнуть за маску и за действие в умопостигательный характер лица и прозреть его „внутреннюю маску“. Искусство должно обрести утраченную способность производить катарсис». По его мнению, философская обобщенность и отвлеченность символических пьес заставят искать новые формы сценической выразительности. Порвав с принципами натуралистического театра, Мейерхольд считал, что он заново открывает старый закон театральности – условный прием, позволяющий отторгнуться от буквального прочтения драмы и открыть ее философский смысл.

Восхваляя совершенство данного метода, режиссер писал: «Условный театр освобождает актера от декораций, создавая пространство трех измерений и давая ему в распоряжение естественную статурную пластичность». Мейерхольд предлагал актеру широкое поле для импровизаций в сфере условного театра. Его деспотизм заключался в непримиримости к натуралистической манере исполнения, которой якобы были опутаны все современные лицедеи.

В своих спектаклях режиссер привлекал к действу зрителей. Из этих поисков родились и выход актеров в зрительный зал, и сцена посредине театрального зала. «Если условный театр, – писал Мейерхольд, – хочет уничтожения декораций, поставленных в одном плане с актером и акцессуарами, не хочет рампы, игру актера подчиняет ритму дикции и ритму пластических движений, если он ждет возрождения пляски – и зрителя вовлекает в активное участие в действие, – не ведет ли такой Условный театр к возрождению Античного? Да».

В.Э. Мейерхольд. Портрет работы Н. Соколова

Условный прием стал ведущим мотивом творческого обновления театра, обязательным элементом в новом искусстве. Сценической формой спектаклей Мейерхольда становится «мистерия: еле слышная гармония голосов, хор тихих слез, сдавленных рыданий и трепет надежд или экстаз, ведущий к всенародному религиозному действу, к вакханалии великого торжества чуда.». Брюсов, побывав на репетиции в студии Мейерхольда, отметил, что студийцы не сумели еще полностью порвать с традициями реализма. «Движения, жесты, речь артистов должны быть стилизованы, должны стремиться не к подражанию тому, как бывает „на самом деле“, а к той степени выразительности, какой в жизни не бывает.»

Жители Офицерской улицы давно приметили этого человека. Мейерхольд был высокого роста и очень стройный. Зачесанные назад волнистые волосы, открытый и широкий лоб, большие зеленовато-коричневые глаза, могучий орлиный нос невольно обращали внимание прохожих (дам – в особенности).

На репетициях он не мог сидеть спокойно на месте, все время находился в движении, размахивая при этом тонкими «нервными» руками. Такой же была у него манера речи – быстрая, без акцентов, подчас прерывистая. Его улыбка не казалась доброй и имела какой-то интригующий и немного презрительный характер. Он часто раздражался и приходил в ярость, если артисты не выполняли режиссерских установок или критиковали его позицию в искусстве. А таких насчитывалось немало. Артисты – живые люди со сложной душевной организацией, они энергично протестовали против отведенной для них однозначной роли марионеток, не желая вмещаться в предложенные Мейерхольдом железные рамки условного поведения на сцене. Актеры и зрители дружно восставали против новатора-режиссера, заставлявшего их отречься от реализма пьес и спектаклей. Не щадила самолюбивого Мейерхольда и театральная критика. Даже его друзья полагали, что ему следовало жить в другую эпоху, когда из ничего создавался сказочный театр, как, например, в Венеции во времена Карло Гоцци.

После революционных событий 1917 года группа творческих работников Мариинского театра во главе с В.Э. Мейерхольдом, тогдашним режиссером оперы, настаивала на немедленном «примирении» артистов с советской властью.