Петербургские апокрифы

Луна светила в облаках. По-осеннему горели на темном небе яркие звезды. Князь распрощался и, ловко вскочив в седло, поклонился еще раз и пустил нетерпеливого скакуна полной рысью.

— Молодец князь. Милый какой и простой, — восторженно сказал Коля.

— А вам, Митя, он понравился? — спросила Наташа.

— Нет, — ответил тот коротко, отмалчиваясь на возмущенные вопросы Коли.

Уже прощаясь в темной гостиной, Наташа спросила, задержав Митину руку:

— Почему же вам не понравился князь? — и не дожидаясь ответа, засмеялась коротким смехом и пошла своей зыбкой походкой.

На другой день с утра начались сборы и суета. Андрей Федорович против обыкновения был весел. Скоро позавтракав, наконец выехали: Александра Львовна с Наташей в коляске, мальчики — с Андреем Федоровичем в тарантасе.

День стоял истомный и жаркий, как часто бывает в конце июля, когда торопится бледное северное лето расточить прощальные ласки. Яркость голубого неба, прозрачная ясность далей уже говорили о близкой осени. Дорога шла лесом. Дурманно благоухали болотные цветы, канавы алели колыхающимися на высоких стеблях цветами копорского чая.

Давно так ласково и задушевно не говорили Наташа и Александра Львовна.

— Знаешь, — по-французски, чтобы не понял кучер, сказала Александра Львовна: — знаешь, что старик выдумал? Будто князь влюблен в тебя. Он уже расфантазировался, какая это блестящая партия.

Наташа не рассердилась, а только покраснела и засмеялась:

— Ну вот еще. Князю, наверно, и в голову не приходит, что можно ухаживать, влюбляться. Это медведь какой-то.

— Он очень милый, хотя, конечно, и не красив, зато характер чудный, — промолвила Александра Львовна.

— Да ты, мамочка, тоже, кажется, не прочь выдать меня замуж. Хромую-то с рук спихнуть, — опять засмеялась Наташа, но в голосе уже зазвенело раздражение.

— Бог с тобой, девочка моя, — забеспокоившись, успокаивала мать. — Это только старику могут такие глупости в голову приходить. Ведь ты единственное счастье мое, Наточка.

— А разве попробовать соблазнить князя?

— Ну, не надо, не надо об этом говорить, — сказала Александра Львовна и перевела разговор на другую тему.

Когда уже въезжали во двор усадьбы Маровских, где с балкона, разукрашенного флагами и китайскими фонариками, неслись громкие голоса, Наташа вдруг повторила еще раз:

— Разве попробовать?

У Маровских был уже полон дом гостей: какие-то студенты, кадеты, инженеры, строившие по соседству завод, помещики в поддевках,^{283} отставной генерал, барышни в кисейных платьицах, все в ленточках, сумрачный Василий Васильевич, батюшка из соседнего села — словом, общество самое разнообразное. Наиболее почтенные гости уже уселись в кабинете за карты.

Молодежь толпилась на балконе. Приезд Тулузовых был встречен восторженно.

Наташа несколько смутилась, когда ей пришлось при помощи выскочившего на ходу Мити выходить из коляски. Ей казалось, что все с любопытством и сожалением осматривают ее.

— Ну, слава Богу, выздоровели, ангел мой. Я так беспокоилась за вас, — сказала Маровская.

Катя в белом муслиновом платье, в сложной прическе, бросилась на шею Наташе, чуть не уронив ее.

— Милая Наточка, как я рада, что вижу тебя. Рассказывай, как это случилось? Как ты жила у Чугуновых? Вот интересно и как романично. Говорят, он большой чудак. Он сегодня будет у нас. Я так волнуюсь. Расскажи.

Она усадила Наташу и не переставала расспрашивать. Та, видя, что ей не отделаться от любопытства подруги, в коротких словах передала все события.

— Ну, а каков он? Интересен? — допытывала Катя.

— Ты сама увидишь. Он был вчера у нас и сказал, что приедет. Во всяком случае, он мало, по-моему, походит на романтического героя, таинственного князя, каким тебе хотелось бы его видеть. Не правда ли, Митя? — с улыбкой обратилась Наташа к стоявшему у ее кресла Лазутину.

Тот едва заметно пожал плечами.

— Он часто теперь бывает у вас? Ухаживает за тобой? Признайся, — спрашивала опять Катя.

— Ну, слово «ухаживать» он, вероятно, даже и не знает, — старалась отшутиться Наташа.

— Да разве можно за тобой не ухаживать? Ты такая прелесть, такая душка, — целовала с несколько деланной восторженностью Катя Наташу. — Разве можно? Дмитрий Владимирович, скажите вы, разве можно?

Митя, не улыбнувшись, опять промолчал.

— Ну и нелюбезный же вы кавалер, Дмитрий Владимирович, — кокетливо ударила веером его по руке Катя.

Сейчас же после обеда, который прошел шумно и весело, начались танцы. Наташу усадили в кресло на террасе, откуда ей была видна зала. Митя сел около нее. Его тащили танцевать, он проходил один круг и незаметно опять пробирался к Наташе.

— Разве вам не скучно со мной? Я такая старая, сижу в углу, как бабушка. Шли бы лучше танцевать. Катя-то за вами как ухаживает, — говорила Наташа.

— Я лучше с вами посижу, — отвечал Митя и так просительно смотрел, что Наташа засмеялась.

— Верный мой рыцарь Фернандо. Тогда занимайте меня, по крайней мере.

Но Наташа плохо слушала то, что говорил ей Митя, и смущала его ответами невпопад и рассеянным взглядом.