Петербургские арабески

И все же, несмотря на строгие царские запреты, мода на дуэль прочно вошла в русскую жизнь. А потом дуэль была даже узаконена — в 1894 году указом Александра III. Правда, только для лиц, имеющих право на ношение военного мундира, дабы они имели законную возможность защищать свои честь и достоинство.

Вот это обстоятельство и использовал генерал А.Н. Куропаткин, когда потребовал от графа С.Ю. Витте удовлетворения за нанесенное ему оскорбление. «Вы долго, — напоминал в письме-вызове бывший командующий русскими войсками в Маньчжурии во время войны с Японией, — стояли во главе двух корпусов войск и просили о даровании Вам военного мундира. Я надеюсь, поэтому, что Вы не признаете для себя возможным уклониться от дуэли со мной». Вызов этот был вручен графу 22 марта 1910 года секундантами оскорбленного, генерал-лейтенантами К.И. Величко и К.А. Рудаковским.

А.Н. Куропаткин. Фото 1904 г.

В обширных «Воспоминаниях» графа Витте это нерядовое событие его жизни не упомянуто. Но письма, протоколы и другие записи, относившиеся к этому делу, сохранились в Историческом архиве. Они дают нам возможность представить, из-за чего разгорелся столь острый конфликт…

В феврале 1910 года в Николаевской военно-инженерной академии проходило обсуждение доклада, посвященного вопросам обороны в свете уроков минувшей войны. В прениях по докладу генерал Величко задел «диктатора» предвоенного периода — Витте, осуществлявшего экономию за счет потребностей военного ведомства, в результате чего крепость Порт-Артур оказалась недостаточно оборудованной и вооруженной.

С.Ю. Витте.

Бывший «диктатор» посчитал нужным для себя ответить. Витте назвал цифры, говорившие о том, что он не жалел денег на оборону, а виновником в их плохом использовании посчитал военного министра того времени, то есть Куропаткина. Свою речь Витте закончил словами: «Итак, если наша, по выражению оратора, бедная родина не в состоянии справиться с чем-либо, то не с финансами, а с чем-либо иным. И прежде всего с нашей неуравновешенностью, а иногда с отсутствием не героизма, не военной доблести, а доблести гражданской. Между тем наши величайшие полководцы Суворов, Кутузов обладали не только военным гением, военным героизмом, но и гражданским мужеством, заключавшимся, между прочим, в умении молчаливо переносить опалы судьбы, без оборота своих неудач на других».

О необычных прениях в Инженерном замке сообщила газета «Земщина» с соответствующими цитатами. Затем в печати появилось авторитетное опровержение, указывавшее на «существенные ошибки» в приведенных графом цифрах и «фактических данных».

А заключительные слова его выступления были восприняты Куропаткиным как личное оскорбление. По ним и последовал вызов на дуэль. Генерал писал: «Как для меня, так и для всех моих товарищей несомненно, что слова Ваши о недостатке гражданского мужества относились лично ко мне… Для военного человека нет более тяжкого оскорбления, чем обвинения в недостатке мужества, безразлично военного или гражданского…»

Существовали правила, которыми определялось поведение лиц, вовлеченных в подобную ситуацию. В соответствии с ними граф попросил быть своими секундантами генерал-адъютанта князя Н.Д. Святополк-Мирского и М.А. Стаховича. По тем же правилам секунданты прежде всего были «обязаны приложить все свои старания к тому, чтобы уладить дело мирным путем». В большинстве случаев здесь соблюдалась лишь форма. В нашем деле это было не так.

В этом была заслуга Михаила Александровича Стаховича — правоведа, члена 1 и 2-й Государственных дум, члена Государственного совета от земства (в левых его рядах). Витте так писал о своем поверенном: «Это очень образованный человек, весьма талантливый, прекрасного сердца и души…»

Понадобились две встречи секундантов на квартире Стаховича, прежде чем к их третьему собранию было получено письмо от Витте, позволившее признать «недоразумение выясненным, а удовлетворение оружием бесцельным и ненужным для чести обеих сторон». В удовлетворившем Алексея Николаевича письме граф писал: «…я не имел намерения задеть, тем менее оскорбить Вас лично или кого бы то ни было. Упоминание об отсутствии гражданского мужества в эпоху смущения, охватившего умы за прожитое поражение, я относил одинаково ко всем, не исключая и самого себя…»

Таким образом, графом Витте был открыт своего рода социальный закон: за поражением следует смущение умов, сопровождаемое дефицитом гражданского мужества. Насколько он справедлив — это уже судить нам.

Купец с миллионом в кармане