Петербургские арабески

«Савва Матвеевич Хладноглазов, купец мясоторговец, обещал еще задолго до праздников жене и детям угостить их ложей в театре. Теперь мы застаем главу дома со всем семейством на площадке лестницы третьего яруса Мариинского театра.

Тяжело переведя дух от усталости от взбирания по лестнице, он остановился и беспомощно разводит руками.

— Тятенька, мы тут мешаем другим, — говорит ему взрослая дочь.

— Да подожди ты, стрекоза, замечания делать, — сердится он.

— Все ли мы тут, не потеряли ли кого по дороге? — спрашивает жена купца.

— Ну, стой! Проверка! — начинает он осмотр семьи. — Ты, Наталия Ларионовна, здесь, стрекоза Катерина тут, вот Лешка, дочь Стеша, бонна мадам Браут, маленький Афонька с нянькой Марьей, бабушка наша Минодора Феоктистовна. Все, слава богу, целы.

— Ох, домой хочу, ох, мутит! — жалуется мать купца Минодора Феоктистовна.

— Что с вами, бабушка? — окружают ее.

— Ох, гусь…

— Дома сидели бы!

Купец сердито топнул на нее и повел всех по коридору.

— Господин билетмейстер, потрудитесь указать нам наше место жительства, — протянул он билет капельдинеру.

Тот посмотрел на билет, потом на всю команду и только громко вздохнул.

— Тут еще не все, племянник подъехать должен, он у парикмахера бараном завивается, — поставил на вид купец.

— Едва ли вы все поместитесь…

— Полно сомневаться, за милую душу влезем, коли с вашей стороны препятствий нету.

— Праздник, мы не придираемся.

— Отлично! Отпирай ворота, да подай нам штучки три программок, парочку биноклев, да, коли можно, пробочник.

— Пробочник нельзя.

— А нельзя пробочник подать, подай штопор. Мы, видишь, полдюжинки лимонаду с собой захватили. Какая игра будет?

— «Конек-горбунок», балет. Вот ваша ложа, — открыл капельдинер дверь.

— О, Господи, да за семь целковых можно на месяц комнату снять, а тут что? Денник для лошади! Ну, делать нечего. Наталья Ларионов на, заходи первой. Пролазь сквозь дверь боком, фасадом застрянешь при твоей полноте. Катерина, сыпь за маменькой.

— Ой, гусь, — мотает головой бабушка.

— Не плачь, у самой двери посадим тебя, — утешает купец, — мадам Браут, теперь вы со Стешкой. Вы Стешку-то для удобства на колени себе посадите.

— Aber Стеша имеет двенадцать годоф, — протестует бонна-немка.

— Что мне ее за барьер на полотенце подвесить, что ли?! Сажайте! Не церемоньтесь, семь рублей заплачено! Марья, твой черед.

— Подержите, барин, Афонечку на руках, я зайду, а потом вы мне передадите его, — протянула нянька к купцу двухгодовалого ребенка.

— Никак он спит?!

— Спит.

— А что это у него в зубах?

— А это я ему пряничек всунула, чтобы, значит, не заорал, когда проснется.

— Правильно! Лезь, лезь! Мадам Браут, сдайте вправо! Марья, на вот Афоньку. Положи его пока на соседнюю ложу на два стула, а придут — уберешь.

— Тятенька, а я, — выступил пятнадцатилетний сын.

— Лешка, ты у дверей рядом с бабушкой будешь!

— Я, тятенька, музыки не услышу.

— Почему?

— Бабушка охает.

— Гусь… ой, гусь! — согнулась старуха.

— Что б вас и с гусем-то! Женщину в Обухову больницу возить впору, а мы ее в киятры привезли!

— Гусь…

— Минодора Феоктистовна, публика обращает на нас внимание! — повернулась к бабке купчиха.

— Леша, хочешь целковый честным трудом заработать? Вези ты ее, старую кочергу, домой. Да вели там куфарке Степаниде дать ей гуся доесть: один конец!

— Стыдись слов своих! — упрекала старуха. — Человек нездоров, а ты его изводишь.

— Маменька, это даже невозможно, ведь тут не зоологический сад, а казенный театр. Пусть замолчит! — требует дочь.

— Ш-ш, тише! Теперь моя очередь входить. Ох, тесновато!.. Марья, сдавай влево, мадам Браут, еще вправо, вот так…А я, значит, промежду вас… Никак Афонька проснулся?! Марья, ткни ему пряник подальше, чтобы он ни гу-гу.

— Маляцка, — просит ребенок.

— Нашел где молоко просить! Тут двугривенный стакан! Два году пострелу, а он уже кутить приучивается. Что значит коммерческое происхождение!

— Няня, булоцку с маслом!

— Гусь…

— О Господи, что за дивертиссемент! — возмущается взрослая дочь.

— Савва Матвеевич, — окликает купчиха.

— Ася!

— Вроде бы трещит?

— Кто? Что?

— Половица.

— Счас, я тебе за архитектором побегу! Сиди, не бойся. Ну, бабушка, заходи и ты в ложу!

— Боюсь… гусь…

— Лешка, втолкни ее и закрой за собой двери! Эн, никак музыканты собираются?

— Вот бинокли и программы, — подал капельдинер.

— Без штопора?.. Ну, так обойдемся.

— Потрудитесь взять из соседней ложи мальчика.

— Марь, тащи Афоньку за ноги сюда!

— Няня, булоцку с маслом!

— Гусь!..

— Тише, галманы, оркестр заиграл! Мадам бонна, дайте бабушке крымское яблочко, она погрызет и забудется. Афонька, сиди смирно, на вот бинокцы, поиграй.

Занавес взвился».