Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

Разговаривали, удаляясь от линии фронта и приближаясь к «коридору смерти». Ребята знали только, что была какая-то железная дорога, что велись кровавые бои за Синявинские высоты, что неподалеку в январе 1943 года прорвали блокаду Ленинграда — там стоит обелиск, они к нему ходили. Говорили, что видели там, куда мы идем, поближе к Старо-Ладожскому каналу, разбросанные рельсы, железнодорожные костыли, ржавое железо. Я волновался. Несколько раз останавливались у недавних раскопов — из торфяной земли торчали обрывки проволоки, артиллерийские гильзы с наростами земли, — парни комментировали. Оператор снял ржавую мину с оперением, снаряд с четко различимым латунным пояском. Парни сказали, что «черные следопыты» суют свой нос везде, но сейчас, перед шестидесятилетием победы, сюда приехали со всего бывшего Советского Союза поисковые отряды — рядом стоит татарский лагерь, есть казахи, украинцы, армяне — ищут свои части, которые участвовали в обороне Ленинграда, будут участвовать в перезахоронении к 9 мая. На горе у мемориала уже вырыты траншеи братских могил и стоят штабели пустых гробов из обожженных досок — оператор снял их.

Мы шли и шли по сырому болотцу, чавкала земля, мы старались ступать след в след, и я рассказывал ребятам, как наши солдаты, которые не пускали немцев к железной дороге, лежали в этом болоте, по которому мы сейчас идем. Даже мелкие окопы быстро наполнялись водой, все тропы простреливались. И парни кивали, подтверждая, что здесь находят только наших, немецкого оружия на болоте нет. Немцы сидели на Синявинских высотах в «лисьих норах», с печками и термосами.

— Видели на склоне дыры с гофрированным железом? Это «лисьи норы» на одного человека, недавно немецкого лейтенанта откопали.

— А вы знаете, что Синявинские высоты генерал Симоняк взял за полчаса? А до этого не могли взять несколько месяцев. Придумал метод скользящего огня. Я бы этому Симоняку памятник в центре Питера поставил, а не только назвал его именем улицу.

Я стал объяснять парням, в чем был фокус скользящего огня, когда артиллерия переносила огненный вал с первых окопов на следующие, чтобы никто не мог переползти, укрыться. Наша пехота шла сразу за огненным валом… Они выслушали и сказали, что знают.

Немцев сбили с Синявинских высот в сентябре 1943 года, и железной дороге стало легче. Но фрицы продолжали охотиться за каждым составом. Дыбом вставала земля от разрывов снарядов и бомб. Рельсы закручивало, как проволоку. Каждые 250 метров трассы обстреливали немецкая пушка и несколько дивизионных минометов — «ишаков» с противными визгливыми голосами. Парни сказали, что у них в лагере есть такой немецкий «ишак», они будут его чистить.

Я рассказывал как по написанному — сценарий фильма был уже был готов и утвержден в Москве.

…Шлиссельбургскую трассу разрушали 1200 раз. Взрывались вагоны со снарядами и толом. Огромные воронки прерывали путь. Разбитые паровозы и вагоны лежали под откосами. Но удивительно четко действовали восстановительные поезда и летучки — на каждый стометровый отрезок пути в ночное время завозились аварийный запас рельсов и шпал, не менее двух вагонов балласта или шлака. Сгоревшие вагоны растаскивали тракторами, опрокидывали под откос мощными домкратами, засыпали воронки, и движение возобновлялось. Если требовалось, прокладывали обводные пути.

— Это мы с виду только такие Ваньки, — я обернулся и подмигнул Денису. — А когда дело доходит до дела, да когда злость на врага…

— Это точно, — улыбнулся курсант.

Мы несколько раз останавливались. Вытаскивали из сырой земли пулеметные ленты, набитые крупнокалиберными патронами — желтыми и масляными под корочкой засохшей земли. Хоть сейчас вставляй в затвор и стреляй. Ближе к дороге стали встречаться куски покореженных рельсов, железнодорожные костыли, сцепные механизмы, буферные тарелки от вагонов, ржавое паровозное железо. Пришли… Парни замолчали. Оператор поставил камеру на штатив и для начала снял панораму…

Давно осевшая в болото насыпь угадывалась только по воронкам с водой — они тянулись вдоль воображаемой линии хода…

Сцепку от вагона и буферную тарелку, которую мы решили взять для железнодорожного музея, Сева с Денисом дотащили до машины и отказались от денег, которые я с формулировкой «на пиво и конфеты» пытался засунуть им в карманы. Словно из другого времени ребята. Молодцы.

…Снимали в депо Московская-Сортировочная. Паровоз гоняли туда-сюда, он гудел сиплым голосом, делал эверластинг — продувку котлов, отчего всё вокруг застилало дымом-паром. Таким приемом пользовались наши железнодорожники в «коридоре смерти», имитируя попадание фашистского снаряда или мины в котел паровоза. Об этом писали в своих воспоминаниях машинисты.