Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

Поехали дальше. Среди яблоневых садов с остатками огромных яблок на ветках — дорожка, выложенная плиткой. Столбики фонарей. В конце дорожки — бетонный монумент с земным шаром в сетке координат. Это в честь геодезической дуги Струве, проходящей через Молдову. Под монументом зарыт железный брусок, с помощью которого измеряли длину земной окружности. Такие бруски зарыты во многих странах — об этом на нескольких языках сообщается на стенде (слава Богу, и на русском стали писать!). Толя с гордостью рассказывал о недавно восстановленном знаке на его подшефной территории. Невдалеке — пирамиды крупных красных яблок, которые должны увезти на сок.

Толя построил новый домик на своем участке, гараж с фантастической дверью, которая въезжает под потолок. В семье родился третий ребенок — бутуз-карапуз Даниил.

…На освящение церкви собралось всё село. Церковь небольшая, беленькая, с синей двускатной крышей из гофрированного металла, колоколенка — пока без колоколов, их должны были привезти из Тулы, но не успели. Мы передали деньги на церковные колокола. Еще привезли в дар икону св. Николая, купленную в Петербурге. На церкви — доска из черного мрамора с надписью на молдавском: «На этом месте по данным годовой ревизии 1899 года была церковь св. Николая, построенная стараниями покойного дворянина Константина Бузни в 1770–1773 годах».

Ажурный кованый крест, воткнутый в полумесяц, — со старой церкви, построенной моим пращуром. Толя его отреставрировал (чистили кислотой, «удивительная оружейная сталь», покрыли золотой краской). Крест такой замысловатый (смотрю на фото), что просто удивительно! Своего пращура Константина Бузни не видел, но то, что сотворено его усердием, прошло сквозь века, и вот оно — перед глазами! Тепло делается на душе, когда видишь этот крест, плывущий в небе над Днестром два с лишним века.

Первым выступил Толя — сказал, что молдавский народ чтит своих предков, и поэтому сельсовет решил восстановить кладбищенскую церковь, построенную помещиком Бузни. Потом священник огласил список жертвователей на церковь. Дали слово мне. Я поблагодарил сельчан за восстановление церкви. Передал храму икону св. Николая Чудотворца и «Ведомость на церковь», которую мы с Толей нашли в мой первый приезд в село Кременчуг и которую я скопировал в красивую рамочку. Так разволновался, что икону святого Николая Чудотворца отдал, а конвертик с деньгами на колокола забыл. После меня уже кто-то выступал. Толя наклонился ко мне: «За деньги забыл сказать…» Я вновь попросил слово и исправился — с поклоном отдал конверт от нашей семьи.

Был молебен в честь троих сельских парней, идущих в армию. Они смущенно улыбались, священник окропил их стриженые головы святой водой. Инструмент для окропления — метелочка из сухих цветов с красным бантиком. Родители, по возрасту заставшие еще Советскую армию, крестились и украдкой смахивали слезы. От села были подарки — бритвы, парфюм, конвертики, пироги…

После чина освящения церкви пошли к школе на берегу Днестра — там, в теплой столовой, всех ждало угощение — его два дня и две ночи вскладчину готовили женщины со всего села. Нас посадили во главе стола рядом с отцом Григорием.

Пили по команде, после молитвы. От этого, наверное, ни одного пьяного. Выпили пять раз и разошлись. Сигналом к финишу служит сладкое блюдо — баба, среднее между пудингом и шербетом. «А куда же это всё денут?» — поинтересовалась моя хозяйственная сестра оставшимся угощением. Толя сказал, что разнесут по домам — тем, кто не смог прийти.

За столом вообще мало болтали, говорили вполголоса, ели немного, вели себя почтительно и скромно. Никто не орал, шатаясь и расплескивая водку, тосты, не кричал через стол: «Дуся, а где твой-то сегодня, почему не пришел?» Расходились тоже степенно.

Ко мне подошел архитектор, приехавший несколько лет назад из Румынии и построивший в селе настоящий европейский дом. Пригласил в гости, сказал, что влюблен в Петербург, здесь поселился из-за целебного климата, который нужен его сердцу после операции. Я, конечно, тоже похвастался своей операцией, но на медицинскую тему сбиваться не стали — он тренирует мальчишескую футбольную команду, стал рассказывать, как ему нравится местная жизнь и природа. «Ваши предки умели выбирать места для жизни и хозяйства…» Свободно говорит по-русски. Выяснилось, что в Румынию он рванул из Кишинева несколько лет назад, когда все рвались заграницу, но там не прижился; вышел на пенсию и вернулся. Моложавый, голубоглазый, подтянутый. Учился в Киеве, работал по всему СССР.